Партизанская хроника

Мы облегченно вздохнули и тронулись в путь. Еще затемно достигли деревни Солодуха, остановились неподалеку в лесу. Воробьева и Добрицгофера послали в деревню разведать. Через некоторое время оттуда послышалась автоматная очередь. Партизаны вскочили на ноги.

— Пойду проверю, — поднялся Луньков.

— Иди! В случае опасности дай красную ракету.

Луньков с группой партизан ушел в деревню, а мы остались в лесу, приготовившись к бою. Вскоре все вернулись.

…Разведчики, побывав в двух избах и выяснив у крестьян обстановку, возвращались назад, но, перелезая через изгородь, наскочили на задремавшего вражеского часового, который с испугу открыл стрельбу.

— А чтоб он больше не шумел, мы его с Карлом Антоновичем пристукнули и дали ходу, — добавил Воробьев к рассказу Лунькова.

— Уже успели нашуметь. Как только немцы придут в себя, они обнаружат наши следы и организуют погоню. Нужно немедленно уходить, — рассердился Морозкин.

Мы двинулись в глубь леса. Отряд быстрым маршем к утру прошел более тридцати километров и благополучно достиг деревни Гурки. Помня прошлый урок, я долго наблюдал за деревней из кустов и, не заметив ничего подозрительного, повел в нее отряд.

В дом, где поместился наш штаб, вошел сгорбленный седобородый старик. Пригладив бороду, он оглядел нас и, протянув руку, представился:

— Иван Яковлевич, советский гражданин, по немецкой милости попал в старосты.

По тому, с каким уважением хозяйка поставила ему стул, мы поняли, что староста здесь — свой человек. Я припомнил старосту в деревне, куда привел нас Рыжов, и порадовался находчивости колхозников.

— Думаете, оккупантам служу? Ошибаетесь, — смело глядя нам в глаза, говорил старик. — Оккупанты от нас почти ничего не получили. И скот, и зерно попрятали. Немцы бесятся. Нужно кому-то отвечать — вот я и взял эту тяжесть на себя. Стар я, жизнью не дорожу, мне нечего бояться.

Иван Яковлевич дал нам много полезных советов. Луньков спросил, как добраться до поселка Воробьево и сильно ли охраняется железная дорога Витебск — Невель.

— Железную дорогу перейдем, а до поселка подвезу вас на санях, — уверенно ответил старик.

Вечером было запряжено восемь подвод. Каждый подводчик имел записку от старосты, будто он едет по заданию оккупационных властей в Воробьево.

В передние сани сели с ручным пулеметом Меньшиков, разведчики Малев и Назаров. Ко мне в розвальни плюхнулся Иван Яковлевич.

— Может, в дороге случится что нибудь. Коли сам поеду, лучше будет, — кутаясь в тулуп, проговорил он.

Чтобы быстрее проскочить опасный участок, решили до железной дороги ехать на подводах, пешком пересечь полотно, с тем чтобы подводы переехали ее пустыми, затем люди снова сядут в сани.

Железную дорогу миновали благополучно. Подъезжая к деревне, Иван Яковлевич посоветовал нам обождать, а сам на пустой подводе поехал вперед. Быстро вернувшись, он сообщил, что в деревне немцы.

— Сделал, что мог. Не поминайте лихом старосту из Гурок.

Мы тепло простились со стариком.

Тяжелый и опасный путь продолжался. В большинстве деревень стояли немцы. Двигались по лесной целине. Продовольствия оставалось мало. Отдыхали без костров. Лица партизан посерели и обросли.

В первых числах апреля, в ясное морозное утро отряд подошел к деревне Замошье Сиротинского района и остановился в лесу. Начальник разведки Меньшиков с тремя партизанами осторожно проник в деревню.

…Деревня еще спала. Забравшись в сарай, разведчики вели наблюдение. Через полчаса на улице появились люди. По всем признакам, немцев в деревне не было. Вот из ближней хаты вышел мальчик и направился к сараю. Увидев незнакомых людей в маскхалатах, он испугался, хотел убежать, но сильная рука Меньшикова остановила его.

— Хлопчик, не бойся, мы свои люди, — тихо проговорил Меньшиков.

— Если свои, так зачем хватаешь за рукав, — рванулся подросток.

— Свои, свои, партизаны мы. Вот смотри. — И Меньшиков откинул капюшон, прикрывавший красную звездочку.

Мальчик рассказал, что живет с матерью и дедушкой. Отец в Красной Армии.

В это время из хаты вышел старик и крикнул:

— Колька, где ты запропастился?

Наш новый знакомый растерянно посмотрел на разведчиков.

— Это мой дед, он терпеть не может немцев. Его можно позвать сюда. Он партизанить собирается. Я ему уже винтовку нашел, она здесь, в сарае, зарыта, — скороговоркой выпалил он.

— Зови, — согласился Меньшиков, — только не говори, что мы здесь.

Колька возвратился с еще довольно крепким высоким стариком. Старик, не замечая притаившихся партизан, ворчал на Кольку:

— Ну, что у тебя, пострел, стряслось? Опять, верно, винтовку разбирал.

В этот момент из угла вышел Меньшиков.

— Нет, дедушка, мы помешали. Не жури его, давай лучше знакомиться.

Он обнял и поцеловал старика. Озадаченный дед никак не мог прийти в себя и все время повторял:

— Вот пострел, вот пострел!

Колька успокаивал его:

— Дедусь, да это нашинские, из Москвы. Чего ты перепугался, посмотри, у них звезды на шапках.

— Ну, елки-палки, огорошили вы меня! Никогда в жизни так не робел, никак в себя не приду.

Стоявший рядом Колька ехидно ухмыльнулся:

— Сробел, сробел, а еще в партизаны собирался.

Тут дед вскипел: