Партизанская война в 1812 г.

«Общее и добровольное ополчение поселян преграждало нам путь, — вспоминает Давыдов. — В каждом селении, куда бы мы ни входили, ворота были заперты, при них днем и ночью стояли стар и млад с вилами, кольями, топорами и некоторые из них с огнестрельным оружием. К каждому селению один из нас принужден был подъезжать и говорить жителям села, что мы русские, что мы пришли на помощь и на защиту православным церквям. Часто ответом нам был выстрел или пущенный с размаха топор, от ударов которых судьба спасла нас». За два дня до прихода в село по имени Егорьевское, что на дороге от Можайска на Медынь, крестьяне ближней волости истребили команду Тептярского казачьего полка, состоявшую из шестидесяти казаков. Они приняли казаков этих за неприятеля от нечистого произношения ими русского языка. Эти же самые крестьяне напали на отставшую телегу Давыдова, на какой лежал чемодан и больной гусар Пучков. Пучкова они избили и оставили замертво на дороге, телегу разрубили топорами, но из вещей ничего не взяли, а разорвали их в куски и разбросали по полю. Вот и пример остервенения поселян на врагов отечества и, вместе с ним бескорыстия их. Много раз в своих рейдах Давыдов спрашивал жителей сел и деревень по заключении между ними мира: «Отчего вы нас считали французами?» Каждый раз отвечали они ему: «Да видишь, родимый (показывая на гусарский его ментик), это, на их одежду схожа». «Да разве я не русским ясным вам языком говорю?» — кипятился Давыдов. «Да ведь у них всякого сбора люди!» Тогда он на опыте узнал, что в народной войне должно не только говорить языком черни, но приноравливаться к ней и в обычаях и в одежде.

Тогда же Давыдов надел на себя мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена Святой Анны повесил образ святого Николая и заговорил языком народа. Узнав, что в село Токарево пришла шайка мародеров, Давыдов 2 сентября на рассвете напал на нее и захватил в плен девяносто человек, прикрывавших обоз с грабленными у жителей пожитками^{64}. «Едва казаки и крестьяне занялись разделением между собою добычи, как выставленные за селением скрытные пикеты наши дали нам знать о приближении к Токареву другой шайки мародеров. Это селение лежит на скате возвышенности у берега речки Вори, почему неприятель нисколько не мог нас приметить и шел прямо без малейшей осторожности. Мы сели на коней, скрылись позади изб и за несколько саженей от селения атаковали его со всех сторон с криком и стрельбою, ворвались в середину обоза и еще захватили семьдесят человек в плен.

Пятого числа мы пошли на село Андреевское, но на пути ничего не взяли, кроме мародеров, числом тридцать человек. Шестого мы обратились к Федоровскому. На пути встретили мы бежавшего из транспорта пленного из Московского пехотного полка рядового, который нам объявил, что транспорт их из двухсот рядовых солдат остановился ночевать в Федоровском и что прикрытие их состоит из пятидесяти человек. Мы удвоили шаг и освободили наших пленных солдат».

Д. Давыдов говорил: «Партизанская война состоит ни в весьма дробных, ни первостепенных предприятиях, ибо занимается не сожжением одного-двух амбаров, не сорванием пикетов и не нанесением прямых ударов главным военным силам неприятеля. Она объемлет и пересевает все протяжение путей, от тыла противной армии до того пространства земли, которое определено на снабжение ее войсками, пропитанием и зарядами, через что заграждая течение источника ее сил и существования, она подвергает ее ударам своей армии обессиленною, голодною, обезоруженною и лишенною спасительных уз подчиненности. Вот, что такое партизанская война в полном смысле слова»^{65}.

С именем Дениса Давыдова неразрывно связано партизанское движение, развернувшееся в Отечественной войне 1812 г. против Наполеона. Давыдов был инициатором создания и искусным командиром одного из первых армейских партизанских отрядов, при прямой народной поддержке наносивших чувствительные боевые удары по захватчикам.

ГЛАВА 7. Крестьянские отряды сопротивления

Перед нашествием на Россию Наполеон получал от своих агентов заверения, что может рассчитывать на крестьян, «которые будут очень расположены встать на сторону победоносной французской армии», ибо «только мечтают о свободе».

Чем глубже проникали в Россию наполеоновские войска, тем явственнее становилось яростное сопротивление народа, который не желал сотрудничать с захватчиками. Среди погибших защитников города Смоленска французы находили много вооруженных поселян и горожан. На территории Смоленской губернии после вторжения неприятельских войск тот же час началась партизанская война. «Все против нас, все готовы либо защищаться, либо бежать, везде меня встречали неприязненно… Никто ничего не хотел давать…» — отмечал командир одного из французских отрядов. «Чем больше мы продвигались вперед, — писал Коленкур, — тем более полным было бегство населения, не оставались в своих домах даже дряхлые старики и инвалиды… даже авангард не мог раздобыть мне хотя бы одного проводника»^{66}.