Партизанские отряды занимали города

— Приготовиться. Без команды не стрелять, — раздалась команда по окопам. Уже близок рубеж атаки. Вот-вот колчаковцы с громким «ура!» бросятся вперед. И тут лопнула тишина. Ружейный и пулеметный огонь из окопов хлестнул по врагу. Колчаковцы дрогнули, смешались и побежали назад, оставляя убитых и раненых. Партизаны замолчали, а артиллерия белых опять замолотила по окопам. После этого противник стал атаковать нас не сомкнутым строем, а развернутыми цепями, В течение 15 ноября колчаковцы не раз атаковали партизан, но неизменно откатывались назад с большими потерями.

Мамонтов и Громов больше находились не в штабе, а на передовой линии, в окопах. Там они подбадривали партизан, давали указания о смене частей, о питании партизан.

Мне же приходилось все время находиться в штабе, принимать донесения, отдавать распоряжения, а иногда самому решать важные оперативные вопросы. К ночи атаки прекратились. Стал затихать артиллерийский огонь. Изредка раздавались короткие пулеметные очереди.

Памятна мне ночь на 16 ноября. С неудачного встречного боя под Мельниковым 14 ноября я не спал. От напряжения и усталости мысли путались, глаза слипались и голова клонилась на стол. Я выходил на двор, чтобы освежиться, но меня обратно звали в штаб. Но как только я опять попадал в накуренную и набитую людьми комнату, меня снова неудержимо клонило ко сну. Вошедший Мамонтов приказал кому-то отвести меня на нашу квартиру, в соседний дом. Я повалился на кровать и моментально заснул.

Сколько проспал, не знаю, но проснулся от страшного грохота. Вскочив с кровати, я не мог понять, что происходит. Люди в комнате суетились, и никто не мог сказать, в чем дело. Мне почему- то показалось, что враги ворвались в Солоновку и окружили нас. «Значит, остается подороже продать свою жизнь», — подумал я.

Выхватив револьвер, я бросился на улицу, но там не оказалось врага. По-прежнему методически ухали пушки и рвались снаряды, слышались короткие пулеметные очереди и беспорядочная трескотня винтовочных выстрелов. На небе ярко сияли звезды. Сон отлетел от меня. Я вернулся в дом. Осмотревшись, понял, что вражеский снаряд попал в наш дом, но угодил в верхний венец стены из толстых бревен и разорвался. От взрыва раскололись потолочные доски и щепой ранило спавшего на полу партизана. Распорядившись отнести раненого на перевязочный пункт, я побежал в штаб и опять включился в водоворот боевых событий.

Утром 16 ноября колчаковцы возобновили атаку. Ночной мороз крепко сковал озера, и они уже не могли служить преградой для атакующих. В связи с этим нам пришлось сделать некоторую перегруппировку частей.

В расчете на то, что на участках, прилегающих к озерам, у партизан нет окопов, колчаковцы бросили сюда значительные силы. «Обработав» передний край обороны села артиллерийским огнем, они пошли в очередную атаку. Одна волна за другой катили на наши позиции, но в 100–150 шагах наталкивались на убийственный ружейный и пулеметный огонь партизан. Особенно упорные атаки колчаковцы вели на участке Соленого озера. Здесь у партизан не было сплошных окопов, но в наспех оборудованных пулеметных гнездах лучшие стрелки-мадьяры кинжальным огнем встречали атакующих на близком расстоянии. Лед на озере покрылся трупами вражеских солдат. При общем недостатке патронов Мамонтов приказал их подбросить сюда в достаточном количестве.

От наступления по всему фронту колчаковцы переходили к атакам на отдельных участках. Небольшой группе солдат 46-го полка удалось пробиться к самым окопам партизан. Тогда из окопов с криками «ура!» выскочили партизаны 3-го полка и пиками отбили атаку. Лишь немногие колчаковцы вернулись в бор.

Из-за недостатка патронов заметно слабел огонь партизан.

Все чаще по окопам передавалась команда: «Беречь патроны!» Падало настроение партизан. Мамонтов и Громов ходили по окопам и говорили г «Вот теперь и пикам придется поработать. Еще Суворов учил, что „пуля дура, а штык молодец“. А пика в рукопашной схватке лучше штыка, дальше достанет врага…»

Ослабевал и наступательный порыв колчаковцев от упорства партизан и сильного мороза. Колчаковские солдаты были одеты в английские шинели и все неохотнее поднимались в новые атаки. Среди них рождался ропот. Антиколчаковская организация, существовавшая в 43-м полку, использовала обстановку для агитации.

Агентурная разведка партизан сообщила, что «дисциплина у белых подорвана. Солдаты ропщут на офицеров: „Убить их, они нас ведут своего брата убивать. Довольно проливать братскую кровь“»[23].