Партизанские отряды занимали города

Приведенные цифры показывают, какие огромные масштабы приняла гражданская война в Сибири и на Дальнем Востоке и какие силы белогвардейцев и иностранных интервентов участвовали в безуспешном подавлении партизанского движения. С полным основанием можно сказать, что, только опираясь на штыки интервентов, русская контрреволюция временно захватила здесь власть. Партизаны Сибири и Дальнего Востока своей героической борьбой оказали неоценимую помощь Красной Армии. В. И. Ленин говорил: «Увидев обман, испытав насилия, порку, грабежи от офицеров и капиталистов, уральские рабочие и сибирские крестьяне помогли нашей Красной Армии победить Колчака»[26].

Конечно щедрая помощь Колчаку оказывалась иностранцами недаром, а в расчете на захват и эксплуатацию природных богатств Сибири и Дальнего Востока. Кроме того, Колчак передал золота из русского золотого запаса; Англии — 2883, Японии — 2672, США — 2118 и Франции — 1225 пудов[27].

В Барнаул

Вскоре после занятия партизанами Барнаула штаб нашей армии из Поспелихи переехал туда. Партизаны чувствовали себя хозяевами. Помогали барнаульским большевикам, вышедшим из подполья, налаживать Советскую власть в городе, где был установлен строгий революционный порядок. Давно ли партизаны переживали тяжелые дни и недели и часто были неуверены в завтрашнем дне. Теперь же многие пьянели от ощущения свободы, и каждый по-своему реагировал на это. Своевольные и невыдержанные натуры искали выход своим чувствам в вине. Были случаи самовольного ухода домой. Поэтому вопрос о поддержании дисциплины и порядка стоял для нас очень остро и отнимал у командного состава партизан много сил и времени.

Хороший пример дисциплинированности и выдержки показывали части 26-й дивизии, соседство войск регулярной Красной Армии, вошедших в Барнаул, сдерживало порывы некоторых горячих партизанских натур.

Партизанское командование было радо общению партизан с красноармейцами. Советское же командование боялось дурного влияния партизан на красноармейцев. 15 декабря всем дивизиям и инспектору пехоты штаб 5-й армии разослал телеграмму, в которой предлагалось «во избежание заражения партизанщиной наступавших красных полков и повторения махновщины, принять к исполнению следующее»[28].

Далее шли шестнадцать пунктов, направленных на изоляцию красноармейцев от партизан, ведение «широкой, словесной повальной (подчернуто мною — Я. Ж.) агитации преимущества правильной армии над повстанческими отрядами…» очищение от недисциплинированных и склонных к партизанщине, суровую борьбу со всеми проявлениями бандитизма и т. д. и т. д.

Было ясно, что авторы такого приказа совершенно не знали ни сущности нашего партизанского движения, ни настроений партизан.

Мы тогда не знали об этом ненужном и оскорбительном для партизан приказе, но чувствовали со стороны некоторой части командиров Красной Армии предубежденность и недоверие, а со стороны бывших военспецов — высокомерное и пренебрежительное отношение. Это неизбежно отразилось на взаимоотношениях партизанских и советских командиров и вызвало недовольство партизан. «Что же такое получается, — жаловались они, — мы, как солнце, ждали Красную Армию, а теперь чувствуем какое-то недоверие». Воистину этот приказ был ложкой дегтя в бочке меда и принес большой вред. В нем явно отразились антиленинские установки Троцкого, последователи которого были и в Реввоенсовете 5-й Армии.

В двадцатых числах декабря Реввоенсовет 5-й Армии вызвал Мамонтова в Омск. С Мамонтовым поехали интендант нашей армии Чеканов и я.

Наш путь лежал через недавно освобожденный от белых Новониколаевск (Новосибирск). В городе нас поразило скопление советских войск и плененной колчаковской армии в 30 000 человек, наличие огромных трофеев. Нормальная жизнь еще только налаживалась. Все лазареты и больницы были забиты больными колчаковцами. Сыпной тиф валил их тысячами. Несмотря на принятые меры предосторожности, сыпняк проник в Красную Армию. И вот недавние враги, лежа рядом, метались в горячечном бреду. Для борьбы с тифом была создана специальная чрезвычайная комиссия «Чека-тиф», наделенная большими полномочиями.

Движение по железной дороге было расстроено убегавшими колчаковцами. Даже по вызову Реввоенсовета железнодорожники не могли предоставить нам классный вагон и предложили самим поискать вагон на путях. После длительных поисков мы наткнулись на один хорошо сохранившийся вагон служебного типа. Оказалось, что в нем удирала на восток английская миссия при Колчаке. Проводник вагона был русский, встретил нас очень недружелюбно. Но когда узнал, что Мамонтов — командир партизан, то у него затряслись от страха руки, и он открыл нам все двери. По этому маленькому примеру можно было судить, как страшились партизан колчаковцы и их холуи.