Партизаны

Самым интересным было чтение подпольной газеты. Новости были неутешительные: немцы наступали, продвигаясь все дальше на восток. Как-то дома он повторил слова Лонгина о том, что падение Советов только вопрос времени, потому что у Гитлера могучая армия. Выслушав, отец отложил работу, свернул цигарку, закурил, выпустил дым и только тогда спросил:

— Откуда ты это взял?

— Разговаривали в мастерской, — смутился Метек. Он чувствовал себя неловко, так как не привык обманывать отца, а правду сказать не мог.

— Умный народ у вас работает, здорово разбирается в стратегии…

— Все так думают, — пытался оправдаться Метек, уловив иронию в словах отца.

— Знай только одно, — медленно произнес отец, — если немцы победят Советы, нам конец. Только глупцы могут этому радоваться.

…Лонгин кончил говорить о действиях бойца в наступлении и приказал Волку повторить последнюю фразу, затем разрешил закурить.

— На сегодня хватит, — сказал он.

— А газета? — встрепенулся Вис.

— Нету, — ответил Лонгин, но, увидев их разочарованные лица, поспешно добавил: — Не получили еще. Но могу сообщить вам последние известия, переданные по радио. Немцы приближаются к Москве.

— Значит, возьмут ее, — сказал тихо и разочарованно Вис.

— Возьмут, — подтвердил спокойно Лонгин.

Метек хотел вмешаться, повторить слова отца и узнать, что на это скажет подхорунжий, но командир объявил окончание сбора.

— Первым выходит Лис, за ним… Ага! Молот, вы останетесь.

— Слушаюсь. — Метек вскочил со стула.

Ждал терпеливо, пока не опустеет комната. Лонгин посматривал в окно, молчал. Лишь когда дверь захлопнулась за последним из уходивших, подошел к Метеку и сказал:

— Завтра, сразу же после работы, явитесь на улицу Костюшко, дом два, вход со двора. Никому ни слова. — Мгновение он молчал, словно бы колеблясь, а потом добавил: — Ну, Молот, держись, брат, чтоб мне не было за тебя стыдно.

— А что там будет, пан подхорунжий? — Этот теплый тон подхорунжего придал Метеку смелости.

— Узнаешь завтра. — Лонгин не собирался продолжать разговор. — Можешь идти.

* * *

У сержанта Крогульца были широкие плечи, огромные кулаки, красное лицо и густые брови, голос всегда охрипший, а походка как у моряка — вразвалочку. Он явно плохо чувствовал себя в гражданской одежде. Рассказывали, что он много лет плавал на военных судах, когда началась война, защищал побережье, попал в плен. По пути в лагерь для военнопленных бежал. После долгих скитаний поселился в Любавце. Официально считалось, что он помогает по хозяйству своему дяде. Посвященные же знали, что дядя его липовый, а занимается он далеко не хозяйственными делами.

В действительности сержант был командиром специальной группы мниховской организации ЗВЗ («Союз вооруженной борьбы») [2], созданной из бойцов, выбранных поручником Рысем из всех подчиненных ему взводов. Конспирация в группе была более строгой, чем у Лонгина. Собирались только тройками, других членов группы не знали. Занятия проводил сам Крогулец: изучение стрелкового оружия, диверсионное дело, ручные гранаты и взрывчатые материалы, рукопашный бой, разведка. Оружие приносил инструктор: один раз это был «вис» [3], в другой раз — винтовка и даже немецкий автоматический пистолет.

Крогулец умел молниеносно разобрать и собрать любое оружие. Показывал, как стрелять, как устранять неполадки. Все старательно учились делать то же самое и так же быстро. Сержант знал, пожалуй, все, что касалось армии и вооруженной борьбы. Во всяком случае, так им казалось. Однако он никогда не рассказывал о себе. Впрочем, на это не было времени.

Тройка, в которую был зачислен Метек, нравилась ему. Капрал Мак участвовал в сентябрьских боях с немцами. Парень он был неразговорчивый, но сильный и ловкий. Однажды Мак рассказал, как он ножом убил немецкого часового. Из его рассказов выходило, что он вроде бы в течение некоторого времени был в партизанском отряде у майора Хубала. Когда его спросили об этом, он рассмеялся и начал говорить о чем-то другом.

Бойца Сука Метек знал в лицо. Этот щуплый, на вид немного вялый парень был умным и ловким солдатом.

Семья его была зажиточной. Он даже ходил в гимназию, но не окончил ее. В сентябре был на фронте, где его ранило. Метека тянуло к товарищам, но приказ Крогульца был строгим. Никаких личных контактов! Никто не должен видеть их вместе. Мниховские гестаповцы и сами не дураки, да, кроме того, им помогают шпики и фольксдойче. А они знают почти каждого человека.

Когда занятия приходились на воскресенье, шли за речку Любавку. Там искали следы зверей и людей, учились заметать свои, тренировались в снятии часовых, использовании взрывчатых материалов, ходили по азимуту… Крогулец не жалел ни себя, ни их. Впрочем, все ждали, что скоро что-то должно начаться. Что-то очень важное… Сначала говорили шепотом, а потом весть разошлась широко: армия Гитлера потерпела поражение под Москвой. Когда Крогулец услышал об этом, он только пожал плечами: одна битва не решит судьбу такой войны.