Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

Весна 1941 года была холодной. Часто моросил дождь, а иногда и порхали в воздухе снежинки. И только в середине июня погода изменилась, потеплело. Город Егорьевск, в котором я жил и работал до войны, — это небольшой районный городок Московской области, ничем особенно не отличавшийся от других небольших городов Подмосковья. В нем был станкостроительный техникум, в котором я сначала учился, а потом, по окончании его, стал работать преподавателем. Но я чувствовал тогда, что те знания, которые я получил в техникуме, недостаточны, чтобы стать хорошим специалистом. Как-то весной, побывав у сестры Зои в гостях — она жила в Москве и была инженером авиационной промышленности, — у нас с ней состоялся откровенный разговор:

— Володя, что ты думаешь о дальнейшем своем образовании? — спросила меня сестра. — Ты не думаешь дальше учиться в институте? Вот мы с Петей оба окончили МАИ, и нам эта специальность очень нравится.

— Знаешь, Зоя, я давно мечтаю о своем дальнейшем образовании. Я ведь теперь уже не мальчик, и надо думать о хлебе насущном. Нашим родителям не потянуть такой нагрузки: учить брата Бориса и меня.

— Ничего, Володя, поступай в наш институт, мы с мужем тебе поможем.

Подтвердил это и Петя, муж моей сестры. Этот разговор глубоко запал в мою голову, и я твердо решил попробовать поступить в Московский авиационный институт. Вернувшись домой, я усиленно начал готовиться к поступлению в МАИ.

А в это время в техникуме к концу учебного года шла напряженная работа. У меня тоже было очень много дел, надо было проверить большое количество домашних заданий по проектированию режущих инструментов учащихся третьего курса, поэтому времени для подготовки к вступительным экзаменам в институт у меня было очень мало. В субботу, после занятий в техникуме, я решил прочитать книгу Л. Н. Толстого «Война и мир», которую еще не читал, а знание которой мне необходимо для вступительных экзаменов. Я так увлекся чтением этой книги, что и не заметил, как прошло время. Было уже поздно, около двух часов ночи, нужно было ложиться спать, но что-то меня тревожило, и я долго не мог уснуть.

Утром меня разбудила соседка по квартире Антонина Михайловна:

— Владимир Петрович! Вы что так долго спите? Я уж думала, вас нет дома. А девочки доложили мне, что вы спите.

Дочки Антонины Михайловны, жены директора нашего техникума, две близняшки лет шести, очень любили меня и ревностно следили за всеми моими действиями. Они всегда докладывали своей маме:

— Мама! Мама! А дядя Володя у себя в комнате полы моет.

Или кричали мне вслед:

— Мама! Мама! А дядя Володя уходит в город!

— А почему вы думаете, что дядя Володя уходит в город?

— А потому, что он взял с собой свой портфель.

Убравшись в комнате и позавтракав, я немного еще почитал книгу, а затем решил пойти в город, У меня была любимая девушка Ира, которую мне очень хотелось увидеть и кое-что обсудить с ней относительно моей будущей учебы и жизни. Она жила недалеко от центра города, на улице 8 Марта.

Время было около 12 часов, когда я вышел из дома. До Иры идти около 25 минут. Был солнечный теплый воскресный день. Наша улица, обсаженная липами, сверкала зеленью и благоухала всеми запахами, которые исходили из соседнего Технического сада. Навстречу мне попадались только одинокие прохожие.

Проходя по Советской улице, мне встретился начальник инструментального цеха нашего станкостроительного завода, который хорошо знал меня. Увидев меня, он подошел ко мне и спросил:

— Владимир Петрович! Когда поедем воевать-то?

И я увидел вместо всегда веселого и жизнерадостного человека очень удрученное и грустное выражение его лица и ответил ему:

— Да пока, кажется, не с кем воевать-то.

— А ты разве ничего не знаешь? — спросил он.

Я насторожился и с тревогой спросил:

— А что случилось?

И он мне сообщил тревожную весть:

— Я сейчас был в парикмахерской и, когда сидел там и ждал своей очереди, услышал выступление Молотова по радио, который, обращаясь к нашему народу, сообщил, что на нашу страну вероломно напала фашистская Германия. Война, Владимир Петрович, вот какое несчастье, — сокрушенно закончил он.

От этого тяжелого сообщения у меня тревожно забилось сердце, и я понял, что все в нашей жизни резко изменяется. Все наши личные планы разрушены. Стало очень горько и тревожно на душе. Я поспешил к Ире. Шел как слепой, все мои мысли были поглощены этим сообщением. Как-то сложится теперь наша судьба, судьба нашей страны? — задавал я себе один вопрос за другим.

Ира уже ожидала меня. Она быстро спускалась по лестнице мне навстречу. Глаза ее были тревожны и грустны. Встретив Иру, я спросил:

— Ты уже слышала о войне?

— Да. Что же теперь будет с нами? — И, склонив голову на мое плечо, горько заплакала.

Весь остаток дня мы с Ирой не расставались и бесцельно бродили по городу. Хотелось очень многое обсудить, но нужных слов как-то не было, а на душе очень тяжело. Часов в 6 вечера мы с Ирой зашли ко мне на квартиру, чтобы что-нибудь покушать. Нас встретила вся в слезах моя соседка.