Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

— Тогда знаешь что я тебе предложу, если нам не удастся встретиться с партизанами, а это вполне возможно, так как мы не знаем, во-первых, где есть большие лесные массивы, а во-вторых, где находятся эти партизаны. Так вот что я думаю. Тебе ведь очень хочется прийти домой? — спросил я Афанасия.

— Да, очень хочется.

— Так вот что я предлагаю. Нам осталось дойти до твоего района, а значит, и до твоей деревни километров четыреста, а может быть, и меньше. Если идти каждый день по 40–45 километров, то можно дойти до вашей местности примерно дней за десять, и числа 25–26 мы будем у вас. Давай договоримся: когда придем к вам, а это надо будет сделать ночью, то твоя жена должна будет нас обоих где-то спрятать. Мы узнаем, какова там у вас обстановка, возможно, от вас очень близко находится фронт, а там будет видно. Ты свою местность знаешь хорошо, поэтому, может быть, нам удастся перейти линию фронта, а может, сам фронт дойдет до вашей деревни, и мы тогда соединимся с нашей армией. Одним словом, что получится, будет видно на месте.

На этот раз Афанасий охотно согласился с предложенным мною вариантом дальнейших действий. И мы поспешили дальше. Чем ближе мы подходили к району Нового Оскола, тем чаще стали встречаться в населенных пунктах немецкие солдаты. Очень сильно чувствовалась близость фронта. Все чаще стали попадаться места, где были совсем свежие следы недавних боев. Мы стали более осторожными в пути. Теперь, чтобы пройти от одной деревни до другой, мы заранее у местных жителей узнавали название впереди находящейся деревни. Это было необходимо, потому что с нами произошел такой случай.

Однажды мы с Афанасием спокойно шли к следующей деревне. Дорога была безлюдная, и ничто нам не грозило. При выходе из одной деревни я случайно спросил местных жителей, далеко ли следующая деревня и как она называется. Неожиданно из-за бугра нам навстречу выскочила немецкая легковая машина, в которой сидел гитлеровский офицер и несколько немецких солдат. Поравнявшись с нами, немцы остановили машину и жестом подозвали нас к себе. Офицер, сидящий в машине, на ломаном русском языке спросил нас:

— Куда едешь?

Я не растерялся и ответил ему по-немецки, так как знал, что немцы более благосклонно относятся к тем, кто знает их язык.

— Нах дорф Дворики, пан!

— Зачем?

— Дорф лебен майне швестер.

Офицер остался доволен моим ответом, а Афанасия он и спрашивать не стал и разрешил нам двигаться в деревню Дворики. Махнув нам рукой, офицер крикнул: «Пошель!»

На этот раз пронесло, и мы пошли дальше. Где-то перед Новым Осколом на горизонте показался первый лес. Я очень обрадовался этому, но радость моя была преждевременной. Во второй половине дня мы пришли в небольшую деревню, которая стояла на западном краю леса. Местные жители ее приняли нас почему-то очень недоброжелательно. Это удивило нас. Когда же мы стали расспрашивать, большой ли это лес и нет ли где партизан, то один пожилой мужчина, житель этой деревни, сказал:

— Вот-вот, и немцы вчера все нас допытывали, нет ли здесь партизан. А какие здесь партизаны, когда лес-то всего несколько километров, а потом опять одни только степи, да кое-где кустарнички растут небольшие, вот и весь лес. Вы, хлопцы, идите-ка поскорее из нашей деревни, а то как бы опять немцы не нагрянули сюда. Они вчера забрали несколько человек, убежавших из плена, которые здесь жили с нашими бабами. А деревню нашу немцы хотели спалить, да побоялись, что загорится лес, и не стали. Немцы здорово били беглецов и все допытывали, партизаны они или нет. И еще что-то кричали по-немецки на них, да только я ничего не понял.

— Слушай, отец, а как нам дальше идти в эту сторону? — сказал я ему, показывая рукой на север.

— Во, во! Как раз и попадете к немцам в лапы. Там, в соседней деревне, и стоит их гарнизон.

— А можно как-то обойти эту деревню? — спросили мы его.

— Да никак вы ее не обойдете, там течет река. Мост через нее только в деревне. Река хоть и не очень широкая, но глубокая и вброд ее не перейти.

— Ну что, Афанасий, будем делать?

— Пойдем в эту сторону, возможно, перейдем реку, не заходя в деревню.

И мы снова тронулись в путь. Под вечер подошли к кладбищу деревни, где находился этот гарнизон. Там росли большие, раскидистые дубы. Находилось оно на высотке, с которой хорошо была видна и деревня, и река. Моста через реку нигде не было видно. Мы решили, что он находится где-то посреди деревни. Мы сели под этими дубами и не знали, что же делать дальше. Наступило тягостное молчание. Затем Афанасий неожиданно признался, что не умеет плавать. Стало темнеть, а мы еще ничего не решили. Это тягостное молчание нарушил я:

— Знаешь что, Афанасий, партизан здесь, конечно, нет. А если их нет, то немцы живут в этом гарнизоне спокойно и ночью будут крепко спать в своей казарме. Плохо только то, что мы не знаем, где она. Наверное и скорее всего, они живут в какой-нибудь школе. Давай дождемся ночи и, когда в деревне все будут спать, войдем тихонько в этот гарнизон, найдем там мост и перейдем через реку.