Партизаны полной Луны (СИ)

— Самое худшее, что они могут сделать — это отправить на потребление. Но это может случиться с каждым. Даже с самым законопослушным гражданином, верно?

— А если…

— Пой. Ну, в смысле — рассказывай все. Балу уходит, остальные предупреждены. Пытать не будут, незачем. Они же не садисты, им только информация нужна. Так что они просто зальют тебя коктейлем по уши и спокойно выспросят все, что им нужно. Тебя же поэтому и не учили ничему, так, как ни смешно, безопасней и легче для всех. Разве что, могут при захвате навалять лишнего, если злобу сорвать захотят. Так что лучше все же не попадаться, — он ободряюще улыбнулся. — И вообще, не думай об этом. О деле думай. Завтра у нас еще полно работы.

Гренада кивнула и кружным путем, через застеленную часть дивана, выбралась из-за стола. Прошла к себе в комнату, закрыла дверь, бросилась на кровать и немного поплакала в подушку. Свидания в домике священника не вышло, мадам де Шеврез уехала не солоно хлебавши…

А Эней, повалившись лицом в скрещенные на столе руки, почти вслух сказал себе:

— Мудак. Ну и мудак. Мудила.

Потом встал, выключил на кухне свет, умостился на коротком диванчике и, натянув одеяло на плечи, позорно удрал в сон.

***

"Селянку" подходящего цвета угнали на Тополе, в районе рынка. Без спешки в цехе законсервированного трубопрокатного завода на левом берегу перебили номера и перемонтировали электронику, доехали до Октябрьской и оставили машину в одном из старых двориков — до завтра. Потом вернулись в квартиру, где Гренада и Джо возились со взрывпакетами. Живя в аграрной Украине, где азотные удобрения продаются тоннами, немудрено изобрести порох… Будь у них побольше времени — могли бы украсть взрывчатку на карьерах в Кривом Роге или купить у тех, кто ворует для рыбалки. Но времени не было…

Зато заложить взрывпакеты оказалось делом крайне несложным. По площади за запретной линией шаталось столько зевак, что Эней попросту запихнул свой сверток в урну под мусорный пакет, а Гренада свой "уронила" в дренажный люк. СБ Днепра разбаловалась до крайности, заключил Эней.

После этого они перегруппировались — Гренада ушла с Джо, Эней и Ростбиф какое-то время шли по разным сторонам Яворницкого, а потом как-то непринужденно свернули на его центральную аллею, где росли акации и бегали по рельсам открытые аттракционные трамвайчики, стилизованные под начало ХХ века.

Они спускались по Яворницкого неспешно, заложив руки в карманы и наслаждаясь запахом молодой листвы. Днепр был городом-нуворишем, этаким восточноукраинским Чикаго, рванувшим в индустриальные гиганты из заштатных городишек в конце XIX века, изрядно разрушенным в Сумеречные годы и восстановленным в Реконструкцию. Отличительными приметами его архитектуры, соответственно, были эклектика и безвкусица, и за триста без малого лет в этом отношении ничего не изменилось. Поэтому проспект Яворницкого, заложенный ещё до бума, да два парка, разбитых тогда же, были единственными местами в центре города, где мог отдохнуть глаз.

— И что ты об этом думаешь? — спросил Ростбиф. Подразумевая, естественно, не архитектуру.

Эней дождался, пока прогрохочет декоративный трамвайчик.

— Оба зеленые, как тот каштан, — он кивнул подбородком на молодое деревце. — Гренада поместила нас в свою квартиру. Живем кучей. Хуже и придумать ничего нельзя. На подготовку — меньше месяца. Думаю, кто-то хочет, чтобы мы тут с треском провалились. Кому проект "Крысолов" поперек глотки.

Ростбиф шагов десять молчал, и Эней понял, что сказал не то.

— Хотеть, чтобы мы провалились, — ничего другого представить себе не можешь, падаван?

Эней представил себе другое — и сжал губы в приступе мучительной тоски. В то, что все настолько плохо, верить не хотелось.

— Я дурак, дядя Миша. Вы, пожалуйста, не очень на меня сердитесь.

— Ты не дурак, Андрейша, — Ростбиф назвал его так же, как звал отец, и тоска пронзила горло. — Ты агнец, и всякое паскудство тебе приходит в голову в последнюю очередь. А я параноик. Мне оно приходит в голову — в первую очередь. Надеюсь ошибиться. Очень надеюсь.

— Це знають навіть в яслах малі діти, що лучче перебдіть, ніж недобдіти[8], — хмыкнул Эней. — Но почему, дядя Миша?

Возле старинного пассажа "Биг Бен" свернули с аллеи, взяли мороженое и двинулись в сторону башенки, копирующей лондонские часы. Начало XXI века, мода на повторение знаменитых зданий.

— Что вышло, когда мы убрали Литтенхайма и Шеффера? Два месяца толкотни наверху — и новый гауляйтер. Это стоило двух жизней и твоей аварии?

Да, тогда ему сильно повезло, что он вылетел с седла и что мотоцикл не взорвался, что шлем выдержал два первых, самых страшных удара о перегородку, что не треснул позвоночник… А дурак Штанце поломался так, что чуть не сел в инвалидную коляску. Но тогда казалось, что игра стоит свеч. Показать, что и они уязвимы. На каком бы уровне ни находились, какой бы ни окружали себя охраной… Что у них есть только один способ жить спокойно — если это называется "жить": забраться поглубже в свои Цитадели и замуровать себя изнутри. Навсегда.

— По-моему, да. Моральный эффект.