Партизаны полной Луны (СИ)

— Договор, — сказал читавший книжки Игорь, — с крокодилом о том, кого ты ему сдашь сегодня, чтобы он съел тебя завтра. Я бы согласился с тобой, брат, — он изо всех сил постарался не подчеркнуть это слово интонацией, — в своем мире. В мире, где чудес не бывает. А вот в твоем, где одних вытаскивают, а других оставляют там, где никого оставлять нельзя… В твоем мире — извини.

Бог мой, это не ропот — кто вправе роптать? Слабой персти ли праха рядиться с Тобой? Я хочу просто страшно, неслышно сказать: Ты не дал, я не принял дороги иной…

— У нас с тобой один мир. То, что она с тобой сделала и что раньше сделали с ней, — это тоже чудо, только плохое, недоброе. И это тоже цена свободы. Ты не один. Каждый из нас, освободившись, оставил кого-то в тюрьме. Бог может все, грешник. "Все" — это следует понимать буквально. Но, по всей видимости, тебя Он очень настойчиво приглашает к соучастию. Ты был готов спуститься за ней в ад — поэтому именно тебе дано время на подготовку прорыва обратно.

— А она… — Игорь облизал губы, — она спустилась за мной в ад…

— В твоей ориентировке сказано, что ты однажды бежал из-под стражи. Это она, да?

— Да. Понимаешь, она точно знала, что я промолчал. Меня бы не отдали в лабораторию, если бы считали, что я заговорю. — Он погрыз губы. — Я-то как раз в тот момент что угодно готов был сказать, чтобы меня напоили. Но видно, так сыграл им крутого парня, что убедил — и они меня списали. Она знала, что для нее опасности нет. И бросила все, чтобы не бросить меня.

— Ты понимаешь, что теперь твоя очередь? Тебе дан шанс. Тебе. Ты один можешь вывести ее из мрачного места, где плач и скрежет зубовный. Никого другого она не услышит и ни за кем другим не пойдет. Между ней и окончательной гибелью стоишь ты. Ну что, сложишь ручки и дашь себе провалиться к чертям в беспомощном состоянии? Они будут рады.

Наверное, это и есть "удар милосердия". Обиды не было. Может быть, потому что вода опять сомкнулась, а может быть, потому что на… физиотерапевта не обижаются.

Монах улыбнулся.

— Как себя чувствуешь? — спросил он. — Нам для начала нужно пережить это полнолуние. — Монах посмотрел на часы. — И ты сейчас должен решить, как для тебя лучше: в фиксаторах или на воле.

Любой, кто работал хоть цирковые номера, хоть трюки, знает, как опасно полагаться только на снаряжение. И как опасно не полагаться на него вовсе. А самое опасное — работать с непроверенной аппаратурой: никогда не знаешь, что она выдержит и когда подведет.

— Брат…

— Михаил, — напомнил тот.

— Брат Михаил… Ты ведь уже давно человек. Ты меня вообще удержишь?

— Твои кости только что срослись, — сказал монах. — Соединительная ткань не затвердела. В случае чего я тебя сумею снова поломать. А подстрахует брат Мартин. Кстати, вот и он. — В дверь бункера решительно постучали, брат Михаил встал и открыл засов.

Увидев силуэт, почти полностью загораживающий закатное небо, Игорь подумал, что страховки должно хватить.

— Я поесть принес, — сказал двухметровый парнище. — Что еще?

— Возьми мотоцикл, сгоняй за сигаретами. Болгарские.

Игорь сначала не понял, зачем это, а потом вспомнил, что так и не выбросил пустую пачку. Значит, когда раздевали — нашли и сделали вывод…

Мартин кивнул и закрыл за собой дверь.

— Засов! — крикнул брат Михаил.

С другой стороны послышались торопливые шаги — брат Мартин возвращался, чтобы задвинуть засов.

— Капуцин, — проворчал монах, закрывая дверь со своей стороны. — И разгильдяй. Это синонимы.

Он склонился над Игорем и расстегнул фиксаторы.

— У тебя уже должны были зажить переломы. Вставай и ходи, грешник.

Игорь сел, растирая запястья. Брат Михаил тем временем взял пакет, принесенный Мартином, поставил на стол и раскрыл.

— Та-ак… огурцы соленые, картошка, пироги с вишнями… Пиво… Ты пиво пьешь, грешник?

— Пью, — сказал Игорь.

Уже два года он не пьянел ни от чего, кроме крови, но вкус пива находил приятным и считал этот напиток вполне подходящим для утоления жажды. Простой, человеческой. И простого человеческого голода заодно.

— Брат Михаил, а сколько нас таких?

— Арморацея[4] знает. Мне известны два живых данпила, кроме вот этого грешника. — Он постучал себя по груди. — Над одним экзорцизм совершил, кстати, раввин. Ты третий. — Монах расставил на столе кружки и тарелки из облезлой тумбочки в углу. — Видел когда-нибудь слепорожденных, которым операцией вернули зрение, но они не знают, как им пользоваться? Их надо учить видеть. Одной способности мало — нужно, чтобы кто-то показал, как ею пользоваться. Так вот, я буду заново учить тебя радости. Иди сюда. Способность читать эмоциональный фон сохранилась?

Игорь кивнул.