Партизаны Столетней войны

Я этого самоубийственного порыва Андрея понять не могу. Да, ему тяжко пришлось после смерти жены. Он же все время смерти ищет. Вот и сейчас сунулся в самое пекло, не раздумывая. Мне этот его план никогда не нравился. Но я-то видел, что он отступать не будет. Если надо, то один попрется прямиком в лапы англичан. Штирлиц недоделанный.

Решил, блин, поиграть в разведчиков. Фильмов про них в детстве пересмотрел, что ли? В общем, как я ни старался, но отговорить Рыка от этой опасной авантюры не смог. Он как то письмо английского герцога увидел, так и загорелся этой дурной идеей. Эх, я-то знаю, почему он такой стал на всю голову отмороженный. Это все бабы. Все зло от них. Вон Ирен де Поншато даже после смерти его не отпускает.

За собой тянет за кромку, зараза блондинистая. Но как я ему это объясню? Никак. Сам-то прекрасно помню, как голова отказывает во время любовного гона. У меня такое тоже было. Была у меня одна школьная любовь. Крутила мной, как хотела, стерва рыжая, мать ее. А потом бросила и ушла к другому. Более перспективному мажорику из богатой семьи. Выдрала сердце из моей груди и предложила остаться друзьями. Чё, серьезно? Друзьями? Иногда бабы такими дурами бывают. Ну, какая после этого дружба? Ох, и тяжко мне тогда было. Поэтому я командира хорошо понимаю. Это только с виду я большой и страшный. Но страдал-то я тоже, как и он. Но я пережил. И Рык переживет. Кстати, позывной «Рык» это я Андрюхе придумал. Он, бывает, как рявкнет в бою, когда что-нибудь скомандует, что аж в ушах звенит. Вот я его в шутку Рыком и обозвал как-то. А потом это прозвище превратилось в позывной, с которым Андрей по всем войнам шастает. Вот как-то так! И теперь я вижу, что он мучается. Смерти ищет. Поэтому я сейчас здесь вместе с ним. Тусуюсь в этом проклятом английском лагере, чтоб он сгорел. Присматриваю за командиром, чтобы он каких-нибудь самоубийственных глупостей не натворил. Он же мне как брат. Хотя нет.