Партизаны третьей мировой. Главный противник

– Клещ, Ворон – вперёд, вдоль по улице и потом направо!.. Остальные – держимся за мной, давим вдоль по улице до конца квартала!.. Не отрываемся от «брони», смотрим за противотанкистами.

Наша бээмдэшка шла впереди, водя тонким стволом вдоль улицы. Мы шли следом вдоль разрушенных казарм, страхуя «броню» с флангов. В прицел попалось несколько перебегавших дорогу фигур, поведя стволом и поймав ближайшую фигуру, я дал по ней очередь, потом, поведя стволом слева направо, срезал остальных. Строй рассыпался, фигуры повалились на землю, словно сбитые кегли. Слева за домами слышалась азартная стрельба, десантура ходко шла вперёд, прикрывая нас с фланга.

– Ворон – Осьминогу! Вижу скопление бронетехники, координаты…

– Осьминог принял, работаю…

Наш снайпер шёл где–то впереди, наводя оставшиеся в тылу САУ на баррикады противника и просто на большие группы американцев, пытавшихся ликвидировать прорыв. Грохот стоял такой, что едва–едва было слышно, что орали в самое ухо. Порой сознание просто растворялось в музыке боя, выхватывая только отдельные, важные только для меня фрагменты мозаики. Миновав два перекрёстка, мы потеряли «броню», у которой близким разрывом излётной противотанковой гранаты сорвало левую гусеницу. Оставив Симу и четверых десантников охранять ремонтирующихся танкистов, мы с остальными двинулись к автостоянке, захламлённой горящей техникой и разным мусором. В центре я увидел три остова грузовых машин и один перевёрнутый джип, упёршийся передним бампером в полуобвалившуюся стену башни. Само строение выглядело, как развалины какого–то древнего замка. По сути, целой осталась только «слепая» стена и часть первого этажа, остальное обрушилось.

– Жук, вместе с десантурой соберите хлам, что может гореть, соорудите три больших костра перед завалами. Попробуем поискать трупы тех, кого отсюда выковыривали.

Бой сместился к юго–западу, Капустин со своей группой развернулся в ту сторону, чтобы дать нам время пошарить в развалинах. Американцы огрызались, но вскоре с западного направления в какофонию звуков боя ворвались голоса наших танковых орудий, это подошёл тот самый Гранит–Два, о котором я ничего не знал, кроме скупого подстрочника в окошке коммуникатора. Янкесы отступали к северной части периметра, собирая остатки сил для прорыва навстречу подкреплениям, которые спешно перебрасывались из прифронтовой полосы.

Тем временем в ярко–рыжем пламени костров стало возможно рассмотреть руины башни. Десантники под командованием Жука и бойцы, сопровождавшие подъехавшую к месту раскопок отремонтировавшуюся бээмдэшку споро, разбирали завалы, но пока без особого успеха. Я тоже присоединился к раскопкам, но без особой надежды на успех. Небольшое оживление вызвала находка Симы: он отрыл искорёженный взрывом «утёс», сорванный со станка. Я понял замысел погибших диверсантов, он показался дерзким и самоубийственным: пронести взрывчатку в арсенал, потом занять господствующую высоту и расстрелять самолёты на «взлётке». Глупо, отчаянно и не профессионально. Но часто на войне только так и бывает, это закон писанный кровью.

– Товарищ майор, есть!..

Рослый десантник, работавший у основания стены размахивая руками указывал в только что образовавшуюся в грудах щебня дыру. Я бросил кусок арматуры, которым поддевал особо вредные каменюки, и, забравшись наверх, посветил в дыру взятым у танкистов фонарём. Там, на глубине двух метров, виднелись голова и левая рука засыпанного камнями человека. Видимо, в момент обрушения он инстинктивно прижался к стене, и это, возможно, спасло его. С бээмпэшки подали тросы, враскачку нам удалось отвалить кусок стены, разгрести мусор и поднять человека на поверхность. Жук обыскал спасённого и протянул мне кожаный кисет, срезанный с его шеи, там лежали наши знаки различия и кокарда в форме старой, советского образца, звёздочки. Спрятав находку в кармашек опустевшего уже гранатного подсумка, я осмотрел «найденыша»: бледное худое лицо, плотная спортивная фигура, рост вполне себе средний, лицо круглое, сломанный когда–то давно нос. Тонкие крепко сжатые губы придавали лицу угрюмое выражение. Упрямый выпуклый лоб пересекал старый шрам. Короткий «ёжик» чёрных, с обильной сединой волос – видимо, стригся наголо месяца два назад. В общем, ничего особенного – обычное лицо, обычного человека, на которого второй раз не взглянешь. Фельдшер, вместе с Симой, имевшим сходную вторую специальность, срезали с человека «броник» и куртку. Одежда как у наёмников, оружие тоже иностранное, но не американское, так прикинуты «контрабасы» из Европы. Видимо, под таким прикрытием он и попал на базу. Сима водой из фляг, собранных у бойцов, смыл кое–как пыль с лица, и тут щека «трупа» дёрнулась! Фельдшер принялся ощупывать грудь спасённого. Тот дёрнулся теперь уже всем телом и тихо застонал. Сима повернулся ко мне и удовлетворённо кивнул:

– Живой он, товарищ майор. Поломанный весь, бедро прострелено, но пока жив.

Похоже, Дед получит свой сувенир, лишь бы парень не кончился по дороге. Подозвав к себе радиста, я подмигнул мрачному больше, чем обычно Ярцеву: