История эта начинается так: однажды женщина вернулась с похорон. Женщина хоронила своих умерших, но сгинули они не от долгой болезни; у изголовья и изножья их кроватей не стояли друзья, провожавшие их в последний путь. Нет, эти покойники всплыли из вод, раздувшиеся от долгого пребывания в реке; смерть пришла к ним внезапно, а широко распахнутые глаза смотрели с укором.
Люди увидели женщину, потому что дело было на закате. Солнце село, оставив на небе отпечатки своих ног. Самое время сесть на крыльцо и смотреть на дорогу. Самое время слушать и говорить. Днем эти люди забывали, что у них есть языки, глаза и уши. Днем они были молчаливы, глухи и немы, как ослы или другие твари безъязыкие. Но теперь солнце село, а с ним ушел надсмотрщик, и люди снова вспомнили о том, что в груди их громко бьется человеческое сердце. Они возомнили себя властителями звуков и повелителями мелких тварей. Великие дела творились их устами. С крыльца они вершили суд.
Увидев женщину, вернувшуюся с похорон, люди вспомнили давнюю злобу, которую таили на нее со времен незапамятных. Выудив недожеванную жвачку из недр своей памяти, они смачно глотали ее. Их вопросы жгли раскаленными клеймами, смех стал орудием убийства. Массовая жестокость – вот что это было. Затаенная злоба ожила. Слова сбежали от хозяев и отправились гулять на свободе; вместе они зазвучали стройно, как песня.
В следующем примере хозяин ранчо Том, мужчина средних лет, пытается справиться с ранними симптомами болезни – раковой опухоли, которая приведет к его смерти (и он об этом знает). Проза Молли Глосс[3] тиха и деликатна; ее мощь и красота – в словах, которые Глосс умеет расставить именно так, как нужно, и употребить когда нужно. Ее язык музыкален, и она меняет ритмический рисунок текста сообразно меняющимся эмоциям своих персонажей.
Молли Глосс, отрывок из романа «Лошадиные сердца»: