Парус любви

– Надеюсь, Кэролайн не будет все время разглагольствовать о балах, какие важные особы там были, в каком платье щеголяла она и как ужасно была одета... ну, вы знаете кто, – сказал Джеймс и глубоко вздохнул при мысли об ожидающем их мученичестве. – В прошлый свой приезд, когда я попросил еще кусок пирога, она меня так обрезала, что я до сих пор помню. – В голосе Джеймса прозпучата еще не остывшая обида.

– Но это был пятый кусок, – напомнил Джордж.

– Если мы не поторопимся, то никто из нас не получит ни куска пирога, – вмешался Фрэнсис и, доказывая, что это отнюдь не пустые слова, побежал по безмолвному коридору.

Ри, которая шла по коридору в противоположном направлении, к своей спальне, также ускорила шаг. Ее мысли тоже были сосредоточены на Кэролайн Уинтерс, но она даже не предполагала, а просто была уверена, что найдет ее в своей спальне. Дверь, как она и ожидала, оказалась полуоткрытой; с обычной в таких случаях досадой Ри спокойно вошла в спальню и увидела, что Кэролайн Уинтерс со жгучим любопытством одно за другим перебирает ее платья.

В этот момент Ри ощутила скорее жалость, чем гнев; хотя Кэролайн имела абсолютно все, что хотела и в чем нуждалась, она никогда не бывала удовлетворена, ибо всегда хотела большего. Не в характере сэра Джереми было отказывать дочери в чем бы то ни было. Руководствуясь самыми лучшими намерениями, он щедро изливал любовь, привязанность и богатства на ее белокурую головку, ошибочно полагая, что, балуя ее сверх всякой меры, может возместить ей утрату матери. Результаты никак нельзя было назвать успешными, ибо Кэролайн Уинтерс со временем превратилась в эгоистичную, вечно недовольную молодую женщину, которая постоянно канючила, хныкала, закатывала сцены, если ее желания не исполнялись. Бедный сэр Джереми уже давно отказался от попыток умиротворить ее, перестал даже упрекать за ненасытность, стараясь пропускать мимо ушей ее пустопорожнюю болтовню и тиранические требования.

– Привет, Кэролайн, – приветствовала ее Ри. – Ты что-нибудь здесь потеряла?

– А, Ри! – испуганно вскрикнула Кэролайн, услышав насмешливый голос Ри, и быстро обернулась. – Ты так меня перепугала. Подкралась исподтишка. Как дикари в колониях, которые снимают скальпы с людей, – пожаловалась она, ничуть не смущаясь тем, что ее застали, так сказать, на месте преступления. – Я постучалась, но тебя не было, вот я и вошла. Я знала, что ты не обидишься. Просто мне хотелось узнать, есть ли у тебя такой же божественный шелк, какой папа купил мне в Париже. У тебя всегда есть что-нибудь лучше, чем у меня, вот я и решила удостовериться, что только у меня есть платье из такого шелка, – объяснила она, самодовольно глядя на Ри. При виде измызганной одежды ее глаза расширились от изумления, заметно было, что она очень поражена. – Что с тобой, черт побери, произошло? Ты выглядишь просто кошмарно. Ри криво усмехнулась.

– Спасибо за участие. Просто я упала с лошади, вот и все. Ничего особенного, – сказала Ри, подходя ближе к камину, растопленному прилежной служанкой.

Кэролайн оглядела девушку с головы до ног, брезгливо скривившись.

– Ты безнадежно испортила этот замечательный костюм для верховой езды. Очень жаль.

– У меня есть другой, точно такой же, поэтому можешь не беспокоиться, – заверила ее Ри. – Маме очень понравилась ткань, она знала, что я часто буду надевать этот костюм, и предусмотрительно заказала два одинаковых.

– Просто замечательно, – выдохнула Кэролайн, имея в виду предусмотрительность герцогини. – Какой это былчудесный оттенок голубого цвета. Пожалуй, он подошел бы мне больше, чем тебе. У нас ведь с тобой одинаковый размер? – вкрадчиво спросила она, устремляя взгляд на гардероб, где должен был висеть второй костюм.

Уловив знакомые интонации в голосе девушки, Ри наотрез отказала:

– Нет, Кэролайн. – «Хоть бы поскорее пришли служанки, чтобы искупать меня, – подумала она, – тогда я могла бы выставить эту нахалку из спальни». – Это мой любимый костюм, и теперь, когда один испорчен, я буду носить другой. Извини меня, я думаю, ты понимаешь. Разве у тебя нет любимых платьев или шляпок? – Ри принялась безуспешно увещевать Кэролайн, на губах которой уже появилась легкая гримаска.

– Ладно, но я не вела бы себя так эгоистично, если бы ты захотела надеть что-нибудь из моих вещей, – сказала Кэролайн дрожащим от подавляемой обиды голосом. Подойдя к туалетному столику, она принялась нюхать различные духи в фарфоровых и стеклянныx флаконах. Ее унизанные драгоценностями пальцы задержались на стеклянной трубочке аметистового цвета с рисунком в итальянском стиле.

– У меня кончились эти духи, а я так их люблю, – печально вздохнула она.

– Пожалуйста, Кэролайн, возьми их, – сказала Ри, надеясь, что, получив желаемое, она наконец оставит ее в покое. – Я их никогда особенно не любила.