Парус плаваний и воспоминаний

И я согласен с моими собеседниками: у меня тоже такое впечатление, будто обычные хозяйственно-бытовые заботы напоминают о себе здесь как-то вскользь, мимоходом. Но зато не раз меня, случайного человека, посвящали в тревогу по поводу хода защиты той или иной диссертации. И когда, наконец, передо мною облегченно вздыхали: «Он защитился, защитился отлично», — реплика звучала не только законным признанием — прав диссертанта — она отзывалась общим праздником. Дух трудового братства не нарушается, кажется мне, даже необходимостью четкой административной иерархии, соподчиненности, требованиями дисциплины, что так беспокоит иных молодых людей. Тут смысл существования неотделим от смысла творимого, что всегда наблюдается в счастливые периоды сильных ярких импульсов истории. Не надо этого забывать, а также и того, что не везде двадцатипятилетние запросто выступают в ролях, которые в Москве поручают сорокалетним, не везде открыто такое поле для молодой творческой фантазии и бодрых умов.

Думаю, и Ньютон, и Лейбниц, и Эйнштейн тоже мечтали о таком духе сожительства, и неспроста в головах первомайских колонн несли эмблему — формулу великого физика, говорящую о том, что энергия равна массе, помноженной на скорость света в квадрате.

За окном стоял слегка пасмурный весенний день — земли. Институтский район городка — в его возвышенной части, и поэтому из окон верхнего этажа видно далеко — и жилые кварталы, и тайга до самого Обского моря.

Хотя годовой баланс солнечных дней в Новосибирске выше, чем в Сочи, ранней весной на берегу Оби бывает зябко и пасмурно. Вот даже, кажется, пригрело, девушки торопятся щегольнуть летним нарядом, и вдруг опять подул холодный сибирский борей. Может быть, в этом сыроватом колорите весенней мги и внешность городка несправедливо казалась мне столь неожиданно-невзрачной. Не очень порадовало и Обское море. Оно было покрыто грязно-белым тревожно набухающим ледовым покровом. Кое-где чернеют пятна полыньи, и при удаче можно увидеть местного «моржа», а то и «моржиху» — бесстрашных зимних купальщиков. Мне кажется примечательным и это: привычка к редкому спорту распространена здесь среди работников науки.

Шумит сосновый лес. Противоположного берега пе видно. Просторно.

Подумать только, что когда-то на этих берегах стоял Ермак.

…Я любил бывать здесь на закате, тут вспомнил я необыкновенно красивые огненные закаты над Магнитной горой: многие из нас, молодых журналистов, филологов, юристов, сбежавших от своей прямой профессии «на бетон первых пятилеток», многие из нас мечтали в те годы о том, что нашел я теперь в Академгородке на Обском море, — узнал и полюбил, хотя и продолжаю думать, что нет моря лучше, чем море нашей юности — Черное море. И я даже подозреваю, что ко мне так дружелюбно отнеслись в Академгородке как раз потому, что здесь тоже любят писателей и поэтов, бывших друзьями моей молодости.