Паруса для Марии (СИ)

Фройляйн обошла вокруг, недовольно крякнула и изъяла папку с документами, лежавшую у Мари на коленях.

— Хотя бы поешь нормально!

Мари открыла, было, рот, чтобы что-то ответить, но тут у нее зазвонил телефон.

— Алло, Миша! — воскликнула она, разулыбавшись.

— Привет, Машка моя! Прости, не мог ответить. Что у тебя нового? Ты когда приедешь?

— Ну, ты же в плавании. Я раньше ноября не вырвусь, сгрызут, ты же знаешь!

Фройлян громыхнула кастрюлей и во всеуслышание объявила:

— Герр Зимин в морях, фрау Зимина в офисе ночует. Фройляйн Зутер в восхищении! Нет, я определенно уеду к сестре, в Берлин. Она мне там семью подыскала.

— Я в октябре буду уже дома. А до ноября еще так долго. Маш, я соскучился. Жутко соскучился.

Зимин улыбался. От того, что говорил с Марией. И от того, что хорошо слышал ворчание фройляйн Зутер. Милейшая женщина! Он был уверен, что она нарочно старается говорить как можно громче.

— Я приеду, как только закончу дела. Так и не решила, выставлять ли на продажу дом в Гамбурге. Еще и фройляйн Зутер решила уволиться.

— Уволиться? — брови почтенной дамы поползли вверх. — Да это вы меня… выживаете!

— Потому мне просто не на кого его оставить, — не дрогнувшим голосом продолжала Мари.

Михаил рассмеялся.

— Каким это образом ты выживаешь нашу дорогую фройляйн? Отказываешься есть?

— Нет. Я честно позавтракала. Овсянка, кофе. Занюхала сгоревшей шарлоткой. Где ты сейчас?

— О шарлотке могла бы и не рассказывать, — проворчала фройляйн Зутер, — герр Зимин и так считает, что я не умею готовить.

— Через три часа будем в Каннах.

«Если, конечно, один… неумный человек не доведет свою диверсионную деятельность до победного конца», — подумал Зимин, но вслух сказал о другом:

— Передай фройляйн Зутер, что она великолепно готовит. А, кстати, почему у нее всегда сгорает именно шарлотка?

— Не спрашивай. Так было всю жизнь. Миш, — она перешла на русский и понизила голос до шепота, — я тебя люблю.

— Началось! — возопила фройляйн Зутер. — Да не уеду я никуда! Не шантажируйте!

— Я тоже тебя люблю, — ласково сказал Михаил. — Маш, мы через два дня будем в Риме. Если бы ты прилетела…

— В Рим? Искушаешь? — Мари заметно покраснела, но по телефону этого не было видно. — Ну… ты же знаешь… Миш, я попробую, но не обещаю.

— Да поезжай! Сколько можно! Пусть Дональд поработает! — рассерженно заявила фройляйн Зутер.

— Послушай мудрую женщину! Пусть Дональд поработает. Я буду ждать, очень.

Мари улыбнулась и встала со стула. Фройляйн Зутер нахмурилась и села на стул.

— Я… попробую! — упрямо проговорила Мари. — Я очень-очень попробую.

— Ты же попробуешь и приедешь? — Михаил улыбался, наверное, глупой, но счастливой улыбкой.

Фройляйн Зутер фыркнула и удалилась, бросив на стол папку, изъятую у Мари. А Мари, не видя ничего вокруг, выдохнула:

— Приеду. Значит, в Риме через два дня?

— В Риме через два дня.

Эпилог третий

Октябрь 2015 года

Санкт-Петербург

Мари поежилась от холода и приподняла воротник. Пронизывающий ветер так и норовил пробраться под пальто, но она не сдавалась — упрямо катила чемодан от аэропорта к стоянке такси. Эту дорогу она мысленно проходила сотни раз. Только теперь — по-настоящему. Ее никто не встречал, но она едва-едва подавила улыбку от одной мысли о том, что, наконец, избавилась от всех прежних обязательств.

Поездка по вечернему городу в час пик, пробки и, в конце концов, дождь. Если бы она могла хоть как-то заставить ехать автомобиль быстрее, уже бы заставила. Если бы можно было ускорить ход времени — уже бы ускорила. Она отвыкла мириться с обстоятельствами. Однажды такое смирение ей очень дорого обошлось.

И вот она на другом конце города, стоит у подъезда и смотрит вверх, на окна. Пожалуй, ей ни за что не угадать, которое окно — его. Из подъезда кто-то вышел, и она, недолго думая, прошмыгнула внутрь. Лифт. Тринадцатый этаж.

Мари подошла к двери и уверенно нажала на звонок, пытаясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце.

«Отпуск — это, оказывается, не так уж и плохо», — думал Михаил, ставя на плиту джезву. Особенно когда знаешь, что через неделю приедет жена.

Он подошел к окну. На стекло попадали редкие капли дождя. Еще несколько дней назад он был там, где лето.

Зимин по-прежнему ходил на «Парусах». Маша категорически отказалась их продавать. А в Петербурге осень, настоящая северная осень: пасмурная, ветреная, промозглая. Синоптики радостно обещают снег. Сбежавший кофе зло зашипел. Зимин усмехнулся. Все сегодня складывалось странно.

Полдня он звонил Маше. Она не отвечала. Михаил не переживал, но беспокоился. Машка по привычке нередко могла работать сутками. А ему полдня названивала сестра, упорно желая затащить его в гости. Он так же упорно отказывался, придумывая все новые и новые предлоги. Но от Туськи избавиться было практически невозможно. И он пошел на крайние меры — отключил телефон.

Налив кофе, Михаил взял чашку и пошел в комнату. Сегодня играет «Зенит». До начала матча около часа. Пиво в холодильнике. Вооружившись пультом, Зимин устроился на диване. И услышал долгий настойчивый звонок.