Паруса над океаном

К вечеру пятых суток мы были на месте. На причалах ничего не изменилось, тут стояли четыре наших шебеки и четыре отремонтированных и оснащенных шхуны. Но, несмотря на то, что от Канар до этих мест гораздо ближе, чем от Малаги, эскадра, ушедшая на остров Ла Пальма, до сих пор не вернулась.

Встретили меня явно взволнованные Ангелов и Власьев. Все-таки с момента прощания прошло десять дней, то есть минули все оговоренные сроки. Доложили, что за это время перехватили четыре каравана с шелковыми тканями и хлопком, но со стороны моря так никто и не заходил. Наверное, для небольших купеческих судов погода стояла еще не совсем благоприятная.

Пока мы вот так говорили, один из моих марсовых крикнул: «Вижу парус!» – и действительно, через склянку на горизонте стали видны изумрудные паруса десяти судов. Все правильно, четыре команды должны были оставить свои корабли в родном порту и прибыть пассажирами, а здесь принять уже отремонтированные и загруженные шхуны. Оказывается, в первую ночь при переходе потерялись три шебеки, управляемые неопытными бывшими старпомами, вот и собирались в кучу больше суток.

Однако хорошо то, что хорошо кончается. Опять согнали слоняющихся рабов-бездельников, и в течение суток все суда были загружены. Даже девять тридцатифутовых пушек, в которые и человека зарядить можно, бережно сняли со стен, перевезли на пирс и загрузили в один из трюмов.

В обратный путь отправились через Тенериф, куда прибыли рано утром. Здесь каким-то образом о наших похождениях, а также об освобождении из плена наследника Леонского герцога и его окружения были осведомлены абсолютно все. Решил тут не задерживаться, но алькальду в настоятельной просьбе отказать не мог и во время сиесты три часа рассказывал о захвате Агадира. После дачи взятки властям от меня отстали, и, забрав готовые документы о регистрации четырех шхун, еще до сумерек и прилива мы успели выскочить из порта. В море разделились, двадцать один корабль отправился на Ла Пальму, а одиннадцать шхун под общей командой грека Папандреу – в Малагу.

По прибытии домой сразу же стали выгружать товары, подлежащие продаже компанией «Новый мир», а нужные в походе догружать. Тридцатифутовые пушки установили в портовые равелины по четыре штуки в каждый, изъяв ранее находившиеся там восемнадцатифутовые, которые теперь планировал подарить Запорожской Сечи.

По результатам похода некоторым командирам решил повысить звание. Еще бы с годик с этим подождать, но не было у меня командного резерва, поэтому морские лейтенанты Власьев и Сова получили капитанов, а прапорщик Карнаух – лейтенанта. Взвалил на них по дополнительному мешку ответственности, воины они упорные и серьезные, пусть несут.

Премиальные доли с общего хабара были рассчитаны давно, и минимальная сумма получилась – одна тысяча двести талеров. Много это или мало? Много для этого времени, немало даже для начала двадцатого века, когда такая сумма составляла годичное жалованье боевого российского офицера.

Деньги выплатил всем, даже тем, кто не принимал непосредственного участия в битве, как, например, группа мастеров Ивана Бульбы или бойцы комендантской роты лейтенанта Васюни. Вручил лично каждому бойцу на общем построении моей маленькой армии сертификаты банка, разрешил отдых и гулянья. Правда, бойцы Васюни все эти четыре дня участия в празднествах не принимали, как несли службу «через день – на ремень», так и продолжали нести.

И сейчас, стоя на центральной башне цитадели, еще раз глубоко вдохнул свежий воздух, осмотрел бухту с кораблями, полностью снаряженными и готовыми к отплытию, кивнул караульному капралу Мигуле, развернулся и направился приводить себя в порядок. Довольно отдыхать, пора в поход.

Перед тем как зайти в туалетную комнату, снял пижаму и посмотрел на свое отражение в высоком зеркале. Да, теперь это был не тот казачок Мишка, которого впервые ощутило заброшенное из XXI века воспаленное сознание Женьки. Стройное тело, казалось бы, не изменилось, по-прежнему выглядело не перекачанным, а перевитым сухими узлами мышц, как и положено воину-мечнику. На лице уже давно появилась растительность, сначала усы, а сейчас из юношеского пушка и бородка закурчавилась. Надо сбрить, тем более что специальная «коса» имеется, когда-то приобрел в Толедо. А вот небольшие усы оставлю, Любке нравится, когда щекочусь во время поцелуя, она так заразительно смеется! Да и реноме поддерживать надо, какой же это казак, да без усов? Идальго, кстати, без усов тоже будет выглядеть странно.

Совещание с офицерами и начальниками служб решил провести в столовой. В кабинете спокойно могли разместиться двенадцать человек, а здесь кроме моего кресла за столом стояло сорок девять стульев. А еще из коридора принесли резные скамейки и поставили у стенки, так что смог пригласить всех лыцарей, казацкую старшину и руководителей служб. Прибыли также оба епископа и отец Герасим, пристроились на дальней скамеечке и стали внимательно слушать.