Паруса над океаном

Вот и все ограничения для властей. Общепринятым в обществе нормам поведения, методам воздействия и наказания за те или иные проступки они были научены в своих казацких куренях и станицах. Поэтому пусть поддерживают аналогичные порядки и на вверенных территориях.

Да, новые функционеры властных структур были молоды и малоопытны, но других у меня не имелось, и я тешил себя надеждой, что данные недостатки исчезнут совсем скоро, буквально через несколько лет. Впрочем, детство и у меня и у других воинов закончилось очень давно, когда в юные годы мы получили из рук родителя свой первый тренировочный меч и учились воевать, постигали науку побеждать и воспитывали в себе готовность умереть.

Двадцатипятилетнему мальчику двадцать первого века, которому не так уж и долго осталось прятаться от призыва в армию, в большинстве своем далековато до пятнадцатилетнего мужчины-воина века семнадцатого. Поэтому, положа руку на сердце, не боялся за своих молодых офицеров и рядовых бойцов, верил, что могут они и самостоятельно стать добрыми правителями и командирами. И те из них, которые остались осваивать западное побережье, и те, которые должны были пойти вглубь страны с восточного побережья.

Мыс Доброй Надежды и голландское поселение на южном берегу материка мы обошли пятнадцатью милями мористее и взяли курс на норд-ост, из Атлантики в Индийский океан. Дело пошло веселее, поймав попутный ветер, наполнились паруса, и наши корабли резво рванули вперед. Пришлось даже на фоках и гротах убирать парусность и рифить по стеньгу[20], так как все четыре шхуны стали катастрофически отставать от шебек и флейтов.

Подойдя немного ближе к материку, увидели удивительную картину: сначала появились водяные фонтаны, извергаемые двумя-тремя, а затем десятками и сотнями морских животных темно-коричневого окраса и грандиозных размеров. Океан бурлил брызгами от взмахов хвостов и акробатических прыжков этих величественных исполинов. Их массовое появление нас даже испугало, и некоторые корабли стали рыскать и выходить из кильватерного строя. Только опустив и подняв вымпел, приказывающий держать строй как в бою, смог соблюсти порядок движения.

Собственно, гладкие усачи прибывают к берегам Южной Африки для рождения и воспитания своих детенышей. Я об этом вроде бы как помнил, но забыл. А вообще, китобойный промысел, как и любая другая охота, дело грязноватое и слегка вонючее, но исключительно прибыльное и нужное как для самого княжества, так и для торговли с Европой. Значит, возьму этот вопрос на заметку и через компанию «Новый мир» обязательно поставлю на реализацию продукцию китобойного промысла. Можно даже начинать в этом году. Не сейчас, а к концу октября, когда подрастет китовый молодняк и громадины станут разбредаться по океану. Вон шхуны придут с переселенцами на Канары, да и сюда отправятся на промысел, пусть ребята тоже зарабатывают хорошие деньги. А вообще на будущее нужен будет целевой китобойно-рыболовецкий флот. И пограничный – чтобы отлавливать и захватывать всяких разных пришлых, незачем им шляться по моим территориальным водам. Впрочем, правильно вооруженная эскадра шебек с этим управится без труда, вот и окупит самостоятельно затраты на свое содержание.

Сейчас мы не спеша шли по спокойной, в отличие от западного побережья, воде вдоль пустынного, укрытого густыми лесами восточного берега материка. Коль начались леса, значит, в той истории этот район назывался Квазулу-Натал, а немного дальше (миль двести – триста на север, точно не знаю) должен находиться глубокий залив, где в будущем стоял большой портовый город Дурбан. В нем я никогда не бывал, но карта страны в мозгах сидела крепко, так что вскоре мы этот залив обязательно должны были увидеть.

Наконец берег начал резко заворачивать влево, а глазам открылась глубокая, просторная, но совершенно пустынная бухта. В принципе так и должно было быть, первые европейцы здесь объявились только в середине девятнадцатого века. Правда, аборигены племен банту встретили их далеко не приветливо, тем более что они высадились на территории клана зулусов, организованного вождем одного из наиболее воинственных племен по имени Зулу в начале восемнадцатого века. С момента создания клана и до появления первых белых людей племя объединилось и выросло с двадцати тысяч человек до трехсот тысяч, а его армия – из пятисот воинов до пяти тысяч.