Паруса над волнами

Действительно, в бурю, вблизи берегов, на которые ветер обрушивает огромные волны, когда мачты гнутся под ударами шквалов, когда вода кипит между черными острыми рифами, якорь был единственной надеждой на жизнь и на спасение для команды.

Якорям молились, как божеству. Древние римляне каждый вновь откованный якорь торжественно переносили в храм Зевса и там освящали его. Существовало даже выражение: «Сакрам анкорам соль-верэ» — «спастись священным якорем». До наших дней дошли слова «якорь надежды».

Каких только форм якорей не было изобретено за четыре тысячи лет! Тут и многолапые кошки, и скребковые якоря для льда, и якоря, похожие на зонтики.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Но классическая форма якоря, который в наши дни называется «адмиралтейским», была найдена примерно в двухтысячном году до нашей эры в Юго-Восточной Азии, Такие якоря изготовляли китайцы, малайцы и сенегальцы. Два рога, веретено и перекладина-шток — казалось бы, чего проще! Однако сколько труда было положено, прежде чем в этих трех частях соединились высокая надежность, прочность и безотказность!

Якоря украшали фамильные гербы русских князей, входили в орнаменты гербов русских городов. Якоря украшают пряжки ремней и погоны военных моряков. Якоря как памятники стоят перед морскими училищами и в парках приморских городов.

И до сих пор в критических обстоятельствах якорь остается последней надеждой на спасение кораблей и моряков в бушующем море.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

оручительство Ллойда», «Регистр Ллойда», «Страховка Ллойда», «По требованию Ллойда». Что это такое?

Англичане шутят: страховая корпорация Ллойда родилась за чашкой кофе.

Сейчас, глядя на огромное здание на Лайм-стрит, это, действительно, принимаешь за шутку.

Но если бы мы оказались на узкой Тауэр-стрит у берега Темзы в Лондоне 1685 года, то увидели бы небольшую полутемную кофейню, в любое время тесно набитую моряками. За деревянными столами здесь собирались капитаны, матросы, владельцы кораблей, кораблестроители и торговцы. Долгие часы сидели они за чашкой крепкого кофе и бутылкой рома и неторопливо беседовали о грузах, о кораблях и о море. Обслуживал посетителей сам хозяин — Эдуард Ллойд. Память у него была цепкая. Каждого нового гостя он встречал улыбкой и называл по имени. Казалось, у него не было незнакомых в порту. Имена кораблей, отправляющихся в плавание, он знал так же хорошо, как имена их капитанов. Иногда он подсаживался к столу и принимал участие в разговорах. И хотя по причине полноты он сам ни разу не выходил в море, однако разбирался в оснастке разных типов судов, в грузоподъемности, в ходовых качествах и в подборах экипажей не хуже опытных шкиперов.

Нередко моряки ради интереса устраивали ему что-то вроде экзамена:

— Эдуард, ты, конечно, знаешь «Арабеллу»?

Ллойд прищуривал правый глаз:

— Ту, которая стоит у северных доков?

— Нет, ту, которая стоит на рейде.

— Шхуну рыжего Платтнера? Ну и что?

— Сколько она принимает на борт?

Ллойд прищуривал левый глаз:

— Сто восемьдесят пять квартеров.

— Куда идет Платтнер?

— Роттердам. Снимаются завтра утром.

— Какой у них груз?

— Пряжа в мотках, да еще ровница^[12] кипами. Погрузку закончили вчера днем.

— Говорят, у них новый помощник?

— Малышка Бобби Смарт? Какой же он новый! Старый Платтнер плавает с ним уже восемь лет, и, кажется, они не собираются расставаться.

— Что за человек этот Бобби?

— О, Смарт умеет держать команду в руках. У них на борту военная дисциплина.

— Эдуард, а что ты знаешь про вторую «Арабеллу»?

Теперь Ллойд прищуривал оба глаза: