Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека

Его не очень грела мысль обращаться за помощью к отцу, но сейчас был не тот случай: он загнан в угол. Сию минуту ему вдруг захотелось его поддержки, совета; он чувствовал, что без отца не справится с ситуацией. Рассказать всё матери — это значит слезы, истерика. Он бы рассказал деду, но у того и так было уже два инфаркта. Бабушка вообще могла хлопнуться в обморок.

Оставался только один близкий человек, который был способен повлиять на ситуацию. Илья понимал, что над ним нависла смертельная опасность. Те, что экспроприировали у него деньги в подъезде, и те, что караулят его в машине, — разные ребята. И зачем его ждут не дождутся, становится ясным в свете того, как закончил свой небольшой жизненный путь бармен Ваня, давший показания. Конечно, можно было бы позвонить в полицию, этому хмурому капитану, но где гарантия, что информация каким-то образом не дойдет до этих ребят, что пасут его? Илья свет не включал, хотя его спальня находилась на противоположной стороне Пушкинской и выходила в квадрат домового колодца. Дед и бабушка были предупреждены, что его нет дома. Осторожно выглянув в сумерки, он увидел, что девяносто девятая по-прежнему стоит на своем месте.

«А может, это менты, — вдруг осенило его, — и я у них вроде наживки? Вроде червячка на крючке: вдруг какая рыба клюнет. Может, все же позвонить капитану, прояснить, спросить напрямик: “Ваши ребята? Я их вычислил, грубо работают». И что тогда? Наверняка кто-то сливает информацию налево. Нет, нужно валить из этого города — чем быстрее, тем лучше».

Включив комп, он вышел в скайп; тут же поползла информация, кто его домогался, кому он нужен. В основном по редакционным делам, а также вопли, что он давно не заглядывал в соцсети.

Отец вышел на связь не сразу. Наконец на экране показалось его лицо, несколько помятое.

— Ты смотрел на часы?

— Прости, отец, что-то я и вправду запамятовал…

— Что-то случилось? — отец потер переносицу. — Или так, поболтать? Молодец, конечно, что вспомнил.

Этот чуть ироничный тон отца по отношению к нему всегда выводил Илью из равновесия, но тут он стиснул зубы: сам виноват. И сразу же внутренний голос саркастически заметил: «Давно ты не был таким самокритичным, обычно виноваты другие».

Отец поморщился.

— Раз уж разбудил, потерпи чуток: я себе кофейку сварю. Ты, надеюсь, не против? Помнишь, как когда — то: ты у себя крепкий чай с лимоном, а я у себя кофе? Лады?

— Лады.

Пока отец делал себе кофе, к компу подошел Вагон. Здоровенный сибирский кот получил свое прозвище потому, что с малолетства доставлял кучу проблем и забот. Мало того, что он хулиганил и пакостил, так еще и болел и частенько смывался из квартиры по своим мужским делам. После этого он появлялся весь покалеченный, но по его важному виду было понятно, что это победитель, а не побежденный.

Поначалу Вагон носил кличку Кузя, на которую почти не реагировал. Кто-то из отцовских друзей пошутил, что с Кузей отец возится как с писаной торбой и тот доставляет ему проблем вагон и маленькую тележку. Кот, до этого слушавший гостя вполне мирно, вдруг бросился на него и довольно сильно укусил за руку. Так и приклеилась кличка — Вагон и маленькая тележка. Маленькая тележка куда-то укатилась, а Вагон остался. С течением времени он стал толстым котярой со свирепой физиономией, которого боялись все коты в округе. Был он любопытен и разговорчив. Мурлыкал, ежели кто-то с ним начинал вежливо разговаривать. Не любил фамильярности, но гладить себя позволял. Впрочем, до тех пор, пока ему это нравилось. Вот он и впрыгнув на стол, заглянул в комп.

— Привет, Вагон! — Илья улыбнулся. Кот в ответ мурлыкнул. — Ага, тоже пришел наши мужские разговоры послушать?

Появился отец с дымящейся чашкой кофе.

— Ну, выкладывай, что у тебя за проблемы?

Когда Илья описывал все события последних дней, у отца лицо мрачнело всё больше и больше. Кофе так и стоял нетронутый. Отец не перебивал сына, только иногда сжимал в пальцах карандаш так, что он вскорости, не вынеся издевательства, переломился пополам.

Закончив свое повествование, Илья вздохнул с видимым облегчением и потер виски: голова разболелась в одночасье.

— Если всё, что ты мне рассказал, правда, эпизод с аварией ну никак не тянет на два трупа. Тут что-то очень серьезное. Можешь еще что-то добавить?

Илья покачал головой.

— Очень скверная история… Пока они развернутся… — Отец наконец отпил уже остывший кофе. — Ты не под подпиской?

Илья отрицательно мотнул головой:

— Формально нет.

— Наверное, тебе лучше приехать ко мне во Владивосток. Я с матерью поговорю. Вот стариков надо бы тоже отправить, от греха подальше, — размышлял он вслух. — Потом посмотрел на него изучающее. — Скажи, ты мне точно всё рассказал?

— Как на духу.

Отец помолчал.

— Вот что, давай… Я подумаю… Утро вечера мудренее.

— Да! — хлопнул себя по лбу Илья. — У меня другой телефон, тот я заблокировал. На всякий случай.