Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека

— И главное, чтобы привязка всей истории имела отношение к Ростову, чтобы было предельно ясно, откуда всё началось. У меня даже идея одна есть… Ну, как, сможешь?

— Семьсот строк — легко.

— Смотри, нужно выдержать этот темп. Мне надо не просто пустое описательство, а…

— Почувствовать себя ковбоем.

«Почувствовать себя ковбоем», любимое выражение Татьяны Владимировны, подразумевало всё: и драйв, и напор, и необычный сюжет, и неожиданную развязку… В общем, всё, чтобы газетную страницу открывали с нетерпением, чтобы ее ждали и обсуждали. И всё это было в биографии газеты «Вечерний город». Конечно, не всегда. Но Татьяне Владимировне, когда она видела, что интерес к газете стал угасать, а тираж — падать, всегда удавалось нащупать нить Ариадны и вывести «Вечерний город» из очередного тупика, подняв издание на новый уровень.

— Я знаю, ты сможешь. — Она вдруг посмотрела на Илью с материнской заботой, и голос ее потеплел. — Ты, главное, береги себя… Итак, в каких странах у вас намечаются во время пути стоянки?

— Если вкратце, из Новороссийска идем в Румынию, порт Констанца, — это будет гонка, регата. Там мы пробудем два дня. Потом Сочи, Севастополь, там меняется часть команды и через Стамбул — парусник идет на Лемнос. Что касается Стамбула, не очень уверен, что мы там остановимся, а вот на Лемносе у нас точно стоянка три дня. Я уже получил необходимую информацию из Владивостокского морского университета.

— Лемнос, Лемнос… — Татьяна Владимировна смешно наморщила носик, пытаясь что-то припомнить. — Ах да!

Лемнос, греческий островок… Что-то припоминаю… Точно, ну, конечно же, там, наши кадеты ухаживают за русским кладбищем. Я где-то об этом недавно читала.

— Там упокоилось много наших казаков с Дона и Кубани, бежавших от большевиков. Я, когда готовился, читал материалы, был просто поражен, сколько судеб, сколько разбитых сердец!

Татьяна Владимировна пересела к нему поближе, на диванчик.

— Неплохо бы обширную статью об этом написать в нашей газете, в рубрике «Далекое — близкое». Мой прадед тоже где-то сгинул: то ли в Турции, то ли в Сербии. К сожалению, в нашей семье на этот счет противоречивые сведения. Бабушка всю жизнь таилась и поделилась с нами уже в конце жизни. Эта тема у нас всегда была под строжайшим запретом: боялись, что он воевал с красными и за это всех репрессируют. Когда она была девчонкой, очень пугалась кожаных тужурок: на ее глазах во дворе их дома расстреляли деда и родного дядю. Ладно, вернешься — обсудим. Я думаю, по итогам твоего путешествия, помимо твоих репортажей с парусника, много о чем можно будет потом написать. — Она тяжело вздохнула и переменила тему: — Давай, молодой и перспективный, докладывай, куда дальше ваш парусник держит путь.

— Предположительно маршрут такой: Хорватия, порт Задар, там мы тоже стоим три дня, потом Тунис, кажется, Бизерта, потом, может быть, заглянем в Гибралтар, но это неточно, и с попутным ветром — через Атлантику, там мы проследуем через Панамский канал прямиком на Штаты, Сан-Франциско, Гонолулу — стоянки в портах там тоже предусмотрены — и, наконец, Владивосток…

— Впечатляет! — Татьяна Владимировна переместилась с диванчика за редакторский стол. Тон вновь стал официальным.

— Так вот, первый материал я жду из Румынии. Немного напишешь о гонке. Мы тебя позиционируем как собственного корреспондента, так что зарплату надо отрабатывать… И, собственно, о жизни на паруснике и не только о ней — всё интересное. Не мне тебя учить. О жестких сроках выхода материала не смей забывать… Потом Лемнос, — она смягчилась. — Может быть, удастся добыть о наших земляках какие — либо подробности, было бы просто здорово! И тему, тему разрабатывай, чтобы путешествие на крылатом паруснике было искренне, живо и талантливо подано нашему читателю!

1 июня. 10 часов утра