Паруса смерти

Когда дозорные на флагманской галере увидели огонек, появившийся из-за излучины реки, им и в голову не пришло подымать тревогу: ведь ни один, даже самый сумасшедший пират не пошел бы мимо Мессантии в открытую, с зажженными фонарями. Конечно же, это плыл какой-нибудь купец или рыбак. Однако за первым огоньком показался второй, затем третий, четвертый, десятый… Было совершенно непонятно, что же это такое. Вид множества приближающихся светящихся точек нагнетал смутную тревогу. Посовещавшись, дозорные решили разбудить вахтенного офицера, который, в нарушение требований дисциплины, спал на скамье, завернувшись в плащ. Поглядев на приближающиеся огни, офицер довольно быстро сообразил, что они слишком велики и ярки для свеч или масляных ламп. Тогда он отправился к адмиралу Лендио. Пожалуй, этому офицеру следовало сразу объявить тревогу: ведь время шло, а опасность все приближалась. Когда адмирал поднялся на мостик, уже было ясно видно, что по реке приближаются огромные плавучие глыбы огня. Слышался рев пламени и громкий треск пылающего тростника. Адмирал немедленно отдал трубачу-сигнальщику соответствующее приказание, но тот еще не успел доиграть сигнал, как в боевые порядки аргосских галер врезались не менее полусотни лодок, несущих пламя и смерть. Все смешалось: матросы принялись торопливо рубить якорные канаты и канаты, соединявшие корабли между собой, гребцы налегали на весла, а пылающие лодки с хода врезались в борта галер. При этих столкновениях огромные снопы искр вздымались в воздух, осыпая огненным дождем палубы, жестоко жаля кожу людей… Клубы дыма разъедали глаза и вызывали неудержимый кашель. Матросы пытались потушить паруса и такелаж, загоревшиеся сразу в десятках мест. Грозная флотилия, еще недавно надежно перекрывавшая устье Хорота, почти мгновенно превратилась в беспорядочную дымящуюся массу кораблей и лодок, спутанную обрезками канатов, беспомощно дрейфующую вниз по течению. Но в это время, никем не замеченная, из темноты выдвинулась туша «Грома». На носовой и кормовой башенках пиратского корабля располагалось по две баллисты. Все они были взведены, и сейчас наводчики в последний раз выверяли прицел. «3-з-а-н-н!» Четыре метательные лапы почти одновременно взвились в воздух. Прочертив в ночном небе четыре огненные дуги, глиняные снаряды, начиненные жидким горючим составом, разбились о борта мессантийских кораблей. Это было куда страшнее, чем пылающий хворост. Пятна жидкого, липкого огня растекались по дереву. Потушить это пламя было почти невозможно — вода не помогала. Оно продолжало бушевать, шипя, треща и разбрасывая длинные багровые искры. Проходя мимо аргосцев, «Гром» успел дать еще два залпа, в результате чего одна из галер превратилась в пылающий факел и вскоре затонула, а еще две были сильно повреждены пожаром. На галерах тоже были баллисты, но в нужный момент они оказались не готовы к стрельбе. Ничего удивительного: аргосцы были слишком заняты рыбачьими лодками, груженными пылающим хворостом…

Пройдя мимо растерянного и порядком напуганного противника, «Гром» исчез в морской дали, прикрытой ночной тьмой. Но идущий следом за ним «Дракон» не имел на своем борту никаких метательных орудий, а адмирал Лендио был достаточно опытным военачальником, чтобы сразу понять это. Адмирал отдавал себе отчет в том, что если он не захватит хотя бы этот корабль, то может поставить на своей карьере крест. Мало того, вероятно, ему придется распрощаться и со свободой. Адмирал представил себе рудники в Рабирийских горах, куда ссылали каторжников, и содрогнулся. Броситься в погоню? Но его флагман, поврежденный огнем, не годился для преследования. С левого борта корабля, где разбился пиратский метательный снаряд, неслись крики и жалобные стоны: рабы-гребцы, прикованные к своим скамьям, не могли бежать от пожара. Адмирал озирался по сторонам, терзаемый отчаянием и ненавистью. Вдруг Лендио увидел, что под самым бортом флагмана находится одна из малых галер, не получившая пока повреждений в этом бою. Не раздумывая ни мгновения, адмирал разбежался и перепрыгнул на ее палубу. Повинуясь команде, гребцы взмахнули веслами, и длинная, низкая галера устремилась в погоню.