Пасечные рассказы (СИ)

Ещё одним завсегдатаем ранних посиделок был Миша, молодой ещё мужчина с покладистым характером, - где положишь там и возьмёшь - жил один в своём доме, схоронив родителей. Про таких в народе говорят: - "ни украсть - ни покараулить"!.. Женщины появлялись в его жизни и исчезали, убедившись в никчёмности хозяина. Каждую весну начинал жизнь с чистого листа, садил в своём огородике картошку, семена которой ему давали сердобольные старушки, и в конце мая, пока не проросла, выкапывал.... Вокруг его хибары не было ни кола ни двора. Ничего кроме травы выше человеческого роста, всё сжёг во время зимовок - и полы в избе. Перебивался тем, кто, что даст и что удастся если не заработать, то утащить. В бане не мылся принципиально, - хватало того, что пару раз за лето падал в пруд и откуда его вытаскивали бдительные рыбаки. Пытался мне помогать, но пчёлы его не любили, близко к пасеке не подпускали, и он ходил с фингалом то под одним, то под другим глазом и за что получил кличку от своих приятелей - "Одноглазый Джо". ...Приносил бабушке Сафронихе грибы из ближайшего леса и ягоды на варенье в обмен за брагу. Утащил во время очередного посещения палку колбасы из бабкиного холодильника. Был пойман Сафронихой в обвалившейся от ветхости бане за поеданием этого продукта, и на некоторое время потерял её расположение. Выпрашивая прощение, всё повторял всуе свою любимую присказку: - "Страдаю не со зла, а нужды ради!.."

Скоро хозяйка опомнилась - рассудила, что колбасу уже не вернуть и пусть повинный скосит крапиву с сорняками подле забора. Весь июль Одноглазый Джо ранёхонько начинал бороться с сорняками, через час жаловался на нестерпимую жажду и в конце концов выпрашивал у Сафронихи вожделенную "полторашку". Потом ходил по покосу, пинал кошенину - до вечера мог разыскивать пропавшую косу.

Двое других были временные отдыхающие, отлынивающие от работы и выполнения семейных обязанностей, и это их объединяло. Приехали проведать родительский дом ещё весной, помочь посадить картошку, да и задержались. Каждый выходной родичи-старики устраивали им проводы к месту работы. Провожали за околицу на тракт, махали в след руками, долго со слезами прощались и так и не могли надолго проститься - на следующий день, оба путника оказывались в лачуге Одноглазого Джо. Деньги, собранные на обратную дорогу, были потрачены, а возвращаться пешком домой без денег желания не было, тем более, что Черемшанка их родина, и откуда их переселили-выслали, как они говорили, принудительно. Считали себя пострадавшими толи от ельцинского режима, толи горбачёвского, и утверждали, что за это им полагается льгота, - пожить на малой родине. Не спешили расставаться с деревенькой, не могли покинуть эту благодать. Продолжали кормиться у своих стариков, отбирая пенсию.

Собиралась эта компания "с ранья" после пения петухов на подзаборной лавочке у местного предводителя дворянства Василия Ивановича. Пользовавшегося у этих "болезных" мужиков непререкаемым авторитетом. Василий Иванович снисходительно называл своих друзей-землевладельцев полноправными помещиками, а сохранившими огороженные дворы, - дворянами! Вещал громогласно, медленно, веско и не терпел возражений. Находился в "завязке", и поэтому в трезвом уме, за которым внимательно и неусыпно следила супруга, оберегая его ум от дурных мыслей. Судя по разговору, был когда-то большим начальником на ферме: бригадиром или скотником - звеньевым!

Мужики, почёсываясь, бессмысленно смотрели на окружающий мир, обсуждали, кто сегодня спёр, в очередной раз, и у кого..., сделанную из комбайнового решета корчагу. Корчага представляла несомненную ценность в глазах немногочисленных жителей, так как сделать другую было не из чего: весь металл, вплоть до гвоздей, отнесли заезжему сборщику металлолома. Закончили сепараторами, мясорубками, утюгами..., последними приметами из ушедшей прошлой жизни, так как коров уже не держали, котлет не стряпали и одежду не гладили. Корчага была единственной рукотворной кормилицей всей дружной компании и ещё кормила бабушек и местную "предпринимательницу" Сафрониху.

Мальков в снасть, сдобренную поджаренной лошадиной бабкой, набивалось за ночь более ведра. Иногда набивались караси с ладонь величиной, когда успели опередить мелочь. Бабушки за ведро мальков давали три-пять яиц, а щедрая Сафрониха награждала "полторашкой" хмельного напитка за ведро карасей. Когда-то в былые времена работала ветеринаром, иногда зоотехником на ферме, благодаря своему разбитному характеру, хотя образования не имела, и пользовалась уважением у всех жителей Черемшанки. Ей несли всё, что сумели достать подростки и малыши. Мужики после разгрузки автолавки несли бутылки с подсолнечным маслом, консервы, шоколад и рубероид..., - всё, что удавалось умыкнуть при разгрузке товара. Брала даже колбасу, сало, лифчики и рейтузы, принесённые из дому.