Паштет

Тогда Паштету пришло в голову, что можно сделать глобальный вывод — почему все страны подстилаются под США, а Россию не любят и стараются нагадить в любой удобный момент, даже если их эта самая Россия спасла от банальной ликвидации, как тех же грузин, которых должны были вырезать персы. И ему показалось, что тут все понятно. Поведение США — нормальное альфовое. Всех лупят за малейшую провинность, волю свою проявляют жестко и недвусмысленно, у всех все отбирают, а если что и дают (Альфа звери тоже иногда могут дать подачку подчиненным) то за каждый выданный витамин требуют всякого разного и без всяких потачек. А Россия — наоборот. Дает все время все даром и ничего за это не требует. Такое поведение не характерно для альф. Так себя ведут жалкие сигмы. Которые отдают жратву и ништяки даже до того, как их начинают бить. Достаточно грозно глянуть.

И никак иначе это восприниматься не может. Гуманизма, милосердия, щедрости у зверей нет в принципе. Все это воспринимается только как слабость. И потому — коль скоро такая модель для животных характерна — вполне годится и для людей тоже. Тогда Паша поделился своей мыслью с Хомичем. Тот хмыкнул и спросил:

— Знаешь, почему в СССР этологию не любили и держали в загоне, хотя вообще науку поощряли и поддерживали?

— Походу ты уже это для себя решил? — усмехнулся тогда Паштет.

— А то ж! И тут все проще пареной репы! Нет у животных социалистических инстинктов поведения. В принципе. Это получается неестественное дело. Не прошито в матрицу живых существ. Искусственное получается полностью. Мы же — животные. Вот сам суди — почему отругать кого-нибудь — плевое дело и приносит удовольствие, а похвалить — язык не поворачивается, немеет? — усмехнулся иронично Хомич.

— Опять инстинкт, скажешь?

— Он самый. Ругань — это доминирование, ты сам себе показываешь, что ты выше уровнем, чем ругаемый. Ты — лучше его и выше потому на лестнице иерархи. А у похвалы сильный оттенок признания превосходства над тобой в чем-то того, кого хвалишь. И потому — одно приятно и легко, другое — через силу и трудно.

Так что можно у обезъян и торговлю смоделировать — и они будут вполне рыночные отношения устраивать, причем жульничать будут отчаянно, можно заставить их работать — причем по этапам — нажал кнопку — получил жетон. Опустил жетон в автомат — получил банан. Или абрикос — если в соседнем, не желтом, а красном автомате. Или кусок сахара — это если в белом. И тут же общество у них делится на трудяг и бандитов, которые трудяг грабят. Ну, не похоже ни на что, а? И трудяги сначала пытаются жетоны копить, но когда понимают, что эти жетоны у них отнимут другие, кто сильнее и наглее, тут же переходят на немедленное обналичивание. Все, как у людей, или у людей — как у макак. Вот какой смысл тащить деньги в Сбербанк, если их инфляция уничтожит в момент? А та инфляция — как раз грабеж, организованный теми, кто сильнее и наглее.

— Ну да, ну да. А эксперимент, чтоб они завод построили или ракету запустили не делали?

— Пытались. Зря смеешься. Реально — пытались. Охота же получить госпремию, за доказательство того, что этология позволяет макетировать все в человеческом обществе. Но — нихрена не получилось. От слова "нихера". Так что если тебе интересно — у людей есть весь набор павианьих инстинктов. И есть попытка создать свои — человечьи инстинкты. Которые, собственно, и отличают человека от павиана или бабуина. Как правило эти попытки проваливаются. Потому что бибизяньи инстинкты сильнее и быть макакой просто и удобно. Вон, смотри на Билецького и удивляйся.

— Считаешь, что человеки смогут стать человеками? — грустно усмехнулся Паштет.

— Кто знает? Одно могу сказать, что бибизяны не любят человеков. И страшно бесят одних такие попытки других. Потому что для бибизяны это дикость и показатель слабости — так говорят инстинкты. А человек оказывается с дубиной, образно говоря, и никак не понимает бибизяна — как слабак по поведению ее отколошматил, словно он — альфа. Это понимаешь ли вдвойне обидно и непонятно.

Вот тогда-то Паштет и выложил свою мысль про то, почему Россию не любят.

Ожидал, что ехидный Хомич что-нибудь едкое скажет, но толстяк просто кивнул головой:

— Вот, Павло, ты и ухватил соль. Почему во всех заповедниках написано крупно "Животных не кормить!" как считаешь?

— Вредно наверное, диета там у них своя, а тут нажрутся как моя кошка на праздник — потом блюют небось — уверенно сказал Паштет.

— Плохо ты меня, Павло, слушал. Диета — дело тридцатое. Главное в том, что животные, после того, как их стали кормить — начинают на туристов глупых нападать и драть их всерьез. Неважно — медведи или там павианы. Это для всех диких годится. Раз ты без моего принуждения САМ отдал мне ЕДУ — то значит я главный и крутой, а ты слабый и ссыкливый, и я могу беспрепятственно тебе устроить жесткое доминирование с нахлобучкой и заушением и взять все. что хочу. Животные становятся резкими и агрессивными. И ведут себя как пьяные гопники перед маломощным ботаном. Чуешь?

— Так просто? — удивился Паша.