Паштет из соловьиных язычков

– Мы с тобой проживаем свои жизни. Любим, ненавидим, стремимся, постигаем, короче – живем! А он здесь все время один, не перерождаясь, постоянно со своими мыслями об одной, всего лишь одной прожитой им жизни! А где он живет? А как он живет? И что он, наконец, ест?

– Да уж! – вскочил с колоды Публий. – Никогда об этом не думал.

– А я думал каждый раз, когда появлялся здесь, – сказал Марк, тоже поднимаясь на ноги. – И хотя времени было всегда мало, я заметил, что мысли быстро укладывались в пучок. И потому я решил провести небольшой эксперимент. Я убил отца. Если он являлся стержнем этого порядка – все должно развалиться. Теперь нам осталось убить самих себя. И, возможно, мы никогда сюда не вернемся больше. А наш отец обретет новую жизнь! А может и нет… И вот еще вопрос: обретем ли теперь новую жизнь мы?

– В голове не умещается, – задумчиво сказал Публий, ковыряя армейским ботинком каменную площадку, на которой они стояли.

– Понятное дело, – согласился с ним Марк. – Это тебе не учебные стрельбы в присутствии полковых медсестер из санитарной части. Пойдем, посмотрим, как наш папаша жил здесь.

– Пошли, – решился Публий.

Они направились к отверстию, черневшему в скале. Солнце уже почти закатилось за горизонт, но сумерки еще только начинались, и света было пока достаточно, что позволило братьям осмотреть место существования их отца.

Пещера была небольшой и круглой. Слева от входа находились нары из мореного дуба, на которых валялся пук каких-то вонючих старых шкур. Справа от нар раскорячился каменный стол, стоявший на трех базальтовых ногах. Больше в пещере не было ничего. Ни стульев, ни шкафов, ни ложки, ни вилки, ни даже самого завалящего ночного горшка.

– На тебе! – покачал головой Публий. – Как же он тут живет?

– Жил, – поправил его Марк.

– Да, жил, – согласился Публий. – Даже очага нет. Он что, сырое мясо ел?

– Какое сырое мясо? – удивился Марк.

– Ну, вон, в небе птицы летают, – нетерпеливо взмахнул рукой Публий. – Он, наверняка, добывал их и ел.

– Для того чтобы добывать птиц, нужно оружие, – задумчиво сказал Марк. – А его здесь нет.

– Может, он секирой их рубил? – предположил Публий.

– На суп? – Марк смотрел на брата как на идиота. – Подпрыгивал до неба и рубил?

– Ты не понял! – горячо воскликнул Публий. – Возможно, птицы ночью садятся на гору и засыпают, а отец подкрадывается и рубит их секирой!

– Мгм, – промычал Марк, рассеянно рассматривая нары. – А чем же он брился? Всегда ведь безбородый, будто только что электробритву отложил в сторону.

И здесь вдруг уши братьев уловили какой-то шорох, раздавшийся со стороны выхода из пещеры. Они оба резко обернулись на звук и увидели, как на площадке горы мелькнула странная тень. Крассы молча выскочили наружу и замерли на пороге пещеры.

Возле плахи суетилось несколько странных существ. Они были обращены спинами к пещере и потому Марк с Публием не видели их морд. Зато сзади существа имели вид почти человеческий, если не считать небольших белых крыльев, торчавших из лопаток каждого из них.

Одеты они были в строгие смокинги и узкие, отглаженные в стрелочку, брюки. Головы их венчали черные помпезные цилиндры, а ступни ног каждого украшали лакированные туфли откровенно армянского вида с длинными острыми носками и высокими каблуками конической формы.

– Ну, прямо кавказские дембеля, – прошептал Публий.

Оба брата синхронно задрали головы вверх и посмотрели в серое закатное небо. Птиц там уже не было. Марк и Публий переглянулись и кивнули друг другу. Публий тут же опустил глаза вниз, обшарил взглядом каменистую площадку и, нагнувшись, принялся споро расшнуровывать один из армейских ботинков, в которые был обут.

– Ты это зачем? – так же шепотом поинтересовался у него Марк.

– Ни одного камня вокруг, – ответил Публий.

Он стащил ботинок с ноги, взял за голенище и прикинул его вес.

Тем временем птицы, копошившиеся у колоды, времени даром не теряли. Двое взяли за руки и за ноги тело Красса-старшего, взмахнули крыльями и медленно оторвались от поверхности горы. Еще парочка подхватила колоду и отправилась вслед за первой. Последняя птица (или, может быть, даже не птица, а птиц) схватила окровавленную секиру и тоже взмыла в воздух.

– Стоять! – взревел Марк-младший, бросаясь вперед.

Он попытался схватить за ноги последнего из пятерки странных распорядителей, того, который взлетал с секирой в руках. И это ему почти удалось. В его кулаке оказалась зажатой правая нога пернатого вора. Но последний дернулся и выскользнул, оставив в руках Марка-младшего лишь лакированную туфлю. Крылья его заработали сильнее, и он взмыл вверх сразу метра на два.

Но Публий тоже времени даром не терял. Он размахнулся и бросил. Звук крутящегося в воздухе тяжелого армейского ботинка разорвал тишину. Послышался хлесткий удар и туго обтянутый брюками зад пернатого вора принял на себя всю энергию умело выпущенного в полет ботинка. От такого воздействия крылатое существо чуть не рухнуло вниз! Для того чтобы удержать равновесие, ему пришлось разжать пальцы и тяжелая секира со звоном шлепнулась на площадку перед входом в пещеру.