Паштет из соловьиных язычков

– Этот выскочка?! Укравший у меня победу?! После семи лет, проведенных в сражениях, после того, как я разгромил Митридата во всех битвах, после того, как я разорвал в клочья все войска митридатова зятя Тиграна и срыл его столицу, после приезда сенатской комиссии по утверждению новой римской провинции… И что?! Меня отзывают в Рим, а легионы доверяют Помпею! Митридат бегает, как загнанная лошадь (вот-вот упадет и сдохнет), Тиграна раздирают парфяне, а Помпей победитель? А я тогда кто?! Три года я не мог добиться триумфа. Но все-таки добился! А теперь? Помпею назначен триумф. За что? За победу в Третьей Митридатовой войне. За какую победу? За мою!

Лукулл схватил золотую чашу с недоеденным паштетом и резким движением руки вышвырнул ее из беседки.

– Ах! – картинно испугался Красс. – Зачем же так разбрасываться деликатесами? Помпею от такого жеста хуже не станет, а бедные соловьи будут проклинать тебя даже в царстве мертвых.

– Плевать я хотел на соловьев! – сказал Лукулл и присосался к чаше с вином.

Напившись, он уселся в свое кресло и спокойно заметил:

– Дело не в соловьях. У меня их – сколько хочешь. А вот Помпей – негодяй и выскочка. Да еще хочет, чтобы все его распоряжения в Азии остались в силе и были узаконены. И земли для ветеранов требует! Кому земля? Предателям, устроившим бунт против меня? Эти мерзавцы, отягощенные трофеями, отказались повиноваться мне и идти дальше! А Помпей, принявший от меня командование взбунтовавшимися легионами, вместо того, чтобы покарать зачинщиков бунта, посюсюкал с ними, дал им еще золота и спустил все на тормозах. И этим детям лупанария землю?! Вот что они получат!

Лукулл, свирепо тараща глаза, показал Крассу неприличный жест гомосексуальной направленности.

– И Помпей получит то же самое! – он показал жест повторно, причем сделал это двумя руками, считая, видимо, что так будет выразительней и Красс лучше его поймет.

Марк понял правильно. Он кивнул головой, утверждая доводы Лукулла, и сказал:

– Совершенно с тобой согласен! Помпей всегда приходит на готовенькое. Так было и со мной. Только я разгромил рабское стадо Спартака и принялся развешивать на крестах эту погань вдоль Аппиевой дороги, как появился Помпей. Он выловил какой-то отрядец, сумевший сбежать от справедливого возмездия, добил его и тут же объявил себя победителем! Пятьсот израненных и загнанных рабов, видите ли, оказались угрозой Риму, которую Помпей и ликвидировал! Из-за этого я не получил права на триумф, а был ограничен всего лишь овацией!

Лукулл, одобрительно кивавший головой, услышав последние слова Красса, встрепенулся и поправил:

– Триумф тебе не дали потому, что восстание рабов не считается внешней угрозой Риму.

Он с достоинством выпрямился в кресле, надулся как индюк, и расправил свою тогу таким образом, чтобы Марку лучше был виден орнамент. Все его существо как бы кричало: «Ты ни разу в жизни не был удостоен триумфа! А я – триумфатор! Триумф ни за какие деньги не купишь! Сюда гляди, засранец! Грызи свои локти и завидуй!»

Красса передернуло от злости, но он сдержался и продолжил спокойно:

– Дело не в этом. Если Сенат утвердит требования Помпея, последний получит слишком много власти. А это опасно для республики. Предлагаю сброситься деньгами и подкупить сенаторов. С Катоном и Метеллом Целером я уже договорился и они в доле. Если к нам присоединишься ты, мы все существенно сэкономим.

Лукулл сдулся, согласно кивнул головой и сказал:

– Я участвую. Но предупреждаю: этой животной скотине Клодию я не дам ни одного асса! Плати ему сам!

– Он же сейчас на Сицилии квестором!

– Как бы не так! Он числится. А торчит здесь. И продолжает баламутить плебс.

Марк, улыбнувшись, задумался, и в голове его быстро пронеслась история семейства Клавдиев…

Семейка Клавдиев была совсем не богата. Более того – ей грозил вылет из сенаторского сословия в связи с уменьшающимся цензом. И в данном случае патрицианское величие не играло никакой роли. Родов в Риме – сотни. А мест в Сенате хватает не всем. Желающих – сколько угодно.

Главой семейства был Аппий Клавдий Пульхр. И было у него три сына и три дочери. Если сыновей он назвал согласно традиции Аппием, Гаем и Публием, то на дочерей у него фантазии уже не хватило. И потому все три стали именоваться Клодиями.

Но чтобы не вышло путаницы, хитрый папаша присовокупил к имени каждой из них прозвища. Таким образом старшая Клодия стала Примой, средняя Секундой, а младшая, соответственно, Терцией.

К тому времени, когда в семье Клавдиев пронзительный свист ценза стал ощущаться не только ушами всех ее членов, но уже и мозгами, дочки подросли и стали тем товаром, который смог отвернуть трубящий рог ценза от дверей фамильного особняка Клавдиев, и направить его в другое место: туда, где не было таких красивых и родовитых сучек.

Клодия Прима вышла замуж за Лукулла, которому благоволил диктатор Сулла Счастливый. Клодия Секунда выскочила за Квинта Марция Рекса, а Клодия Терция – за Метелла Целера.