Пасьянс на красной масти

Я направился к лестнице, но тут меня окликнули по имени. К моему изумлению, это был не кто иной, как Анатолий Силкин. Видимо, здесь, в логове врага, он чувствовал себя совсем одиноко, потому что бросился ко мне не только без всякого смущения за недавнее вранье, но даже с радостью, как вышедший из окружения солдат, встретивший, наконец, своих.

Худому и беспокойному Силкину едва перевалило за сорок. Сейчас его вытянутое лицо с крупным носом и скошенным безвольным подбородком нервно подергивалось. Глубоко посаженные темные глаза бегали по сторонам. Он сильно волновался.

— Не ожидал увидеть вас здесь, — не удержался я от колкости. — Думал, что вы на важных переговорах.

Он быстро моргнул и схватил меня за рукав.

— Я был обязан прийти, — горячо зашептал он. — Сегодня у Хасанова соберется весь местный бизнес. Я хочу им всем показать, что уверен в победе! Надо срочно переламывать ход событий. Вы согласны?

— Вы могли бы сказать мне об этом сразу, — возразил я.

— Не мог, — уперся Силкин. — Все мои телефоны прослушиваются. Я нарочно заметал следы. Я был уверен, что вы догадаетесь!

Я выразительно посмотрел на него, покачал головой и ничего не ответил.

Силкин отвернулся к зеркалу, провел ладонью по подбородку, проверяя, гладко ли выбрит, застегнул пуговицы пиджака, но тут же опять расстегнул, видимо, решив, что так свободнее.

— Как я выгляжу? — озабоченно осведомился он, осматривая себя то с одной стороны, то с другой.

— Очень впечатляет, — соврал я. — Сразу видно, что вы ничего не боитесь.

Он взглянул на меня с надеждой. Я ободряюще ему кивнул, и он как-то сразу размяк.

— Я вообще-то боюсь, — признался он. — Любой бы боялся на моем месте.

— Неужели? — недоверчиво спросил я. Он уловил в моем тоне иронию.

— Я боюсь не за себя, — спохватился он. — А за город. Ведь Хасанов и Рукавишников — это оголтелая шайка! И за ними стоит Ломовой! Вы же знаете, что у Рукавишникова старший сын бандит? В бригаде Ломового?

Я не знал об этом. И Хасанов, разумеется, не поставил меня в известность. Это многое объясняло.

— Настоящий головорез! — рассказывал Силкин. — К тому же, говорят, наркоман. Несмотря на все старания отца, еле-еле закончил школу. Сейчас крутится возле Ломового. Тот нарочно не отпускает его от себя, даже сделал бригадиром, чтобы держать отца на коротком поводке.

— Если это попадет в прессу, то вряд ли добавит Рукавишникову популярности, — заметил я.

— Эх, в нашем городе на подобные вещи смотрят иначе! — с сожалением вздохнул Силкин. — У половины наших начальников дети ходят в бандитах. Взять хотя бы мою мэрию! Устал заминать скандалы. Про завод вообще не говорю! Что с молодежью делается! Лучше б уж бизнесом занимались. Хотя, конечно, в сущности, одно и то же. Поэтому у нас существует негласный запрет на публикацию материалов такого характера. Но всему есть предел! Я не хочу, чтобы Нижне-Уральск достался уголовникам. Я пытался договориться с Хасановым. — Он бросил быстрый взгляд по сторонам и понизил голос. — Предлагал ему любую должность на выбор, лишь бы он отступился от Рукавишникова. Любую, понимаете? Но он не хочет должность. Он хочет все. Он поставил мне жесткое условие: в обмен на свою поддержку он полностью формирует мой аппарат. Но я же не мог на это пойти! — Его глаза тревожно искали моей поддержки. — А зачем тогда буду я? Что я буду делать? Семечки грызть? Рукавишникову-то наплевать. Ему нечего терять. Он уже пенсионер по возрасту. Если вдруг он станет мэром, Хасанов будет управлять городом.

Официально мы держали нейтралитет в нижнеуральских выборах. Неофициально мы бесплатно размещали публикации Силкина в наших газетах, не имевших, честно говоря, особого влияния на самостийную нижнеуральскую публику. Разумеется, то же самое мы делали и в отношении Рукавишникова. Потому что за него просил губернатор, и так, на всякий случай. Особых расходов мы, впрочем, не несли, если не считать Бомбилина, который был нашим секретным оружием.

— Хасанов вложил в Рукавишникова целое состояние! — продолжал Силкин. — Он давит на наших бизнесменов. Они боятся мне помогать. В открытую меня поддерживает только завод.

— Думаю, для победы этого вполне достаточно, — Утешил я.

— Они угрожают моей жизни! — вдруг объявил он упавшим голосом. — Звонят мне по телефону. Требуют, чтобы я ушел добровольно. Пугают. Иногда молчат. Я спрятал семью. Но я решил бороться до конца. — Голос его предательски дрогнул.

— Вряд ли они решатся вас убить, — попытался я его приободрить. — Хлопотно. Да и слишком рискованно. К тому же, если с вами что-то произойдет, у них вообще не останется никаких шансов на победу. А вы будете героем.

— Я не хочу быть мертвым героем! — воскликнул он в отчаянии. — Если я погибну, какая мне будет радость от их поражения? Я попросил охрану в милиции. И еще завод выделил мне несколько человек.

Он кивнул в конец холла, и я только что заметил, что там топталось четверо рослых парней в камуфляже.

— Мы тоже можем дать вам охрану, — предложил я. — Человек двадцать. Или даже больше. Мы с Храповицким очень за вас переживаем.

Он благодарно пожал мне руку.