Пасьянс в четыре руки

— Но у нее был единственный недостаток, — протянул Влад. — Она была обладательницей тощего унылого вида субъекта под кодовым названием «муж». Мне можно начинать проливать горькие слезы, ведь я не могу претендовать на ту половину твоей постели, которую занимал последние несколько часов? Черт побери! — медленно, но верно пустота отвоевывала у эмоций законные свои позиции. И сейчас последней ноткой, покинувшей его «я» было царапнувшее душу сожаление.

— Этот брак был самой большой ошибкой в моей жизни, — вздохнула Кира. — И кольцо я ношу до сих пор только как память об этой самой ошибке. На самом деле я давно его не видела. И даже уже почти забыла, как он выглядит. Так что теперь это ничего не значит, — она сжал на мгновение его пальцы на гладкой пластиковой ручке тележки, погладила внутреннюю сторону запястья. Бред, Владик. Полный и абсолютный бред. — Ты со всеми так разговариваешь или я вижу другого Владислава Ястребова?

— Это эксклюзивный Владислав Ястребов. Таким меня только Севка и видит. Другие — нет. Тебе неприятно?

— Всегда любила эксклюзив и штучную работу, — на довольно большую горку продуктов легла упаковка с яйцами, и девушка облегченно выдохнула. — Хватит, пожалуй. Мы набрали столько, что взвод солдат прокормить можно.

— Двое парней, растущие организмы. Съедят и быстро. Плюс ты же и себе что-то возьмешь? Вот так общими усилиями…

— Да, здесь и мне хватит, — Кира критически оглядела тележку. — Так, я за кофе. И сигарет не забыть купить. А то с Димки станется в двенадцать ночи выйти к ближайшему ларьку.

— Я на кассу? — Влад с трудом развернул заваленную с горкой тележку, почувствовав себя самой натуральной ломовой лошадью. — Кофе… боже мой, ты в курсе, что ты самый натуральный изверг? Показать, как виртуозно ты способна готовить кофе и лишить меня этого счастья!

— Я хуже всех извергов на свете вместе взятых, — Кира хищно улыбнулась, отчего ее лицо засветилось какой-то совсем уж запредельной, почти дикой красотой. — Поэтому кофе можешь у меня просить только и исключительно для души, — она потянула Влада на себя и тихо шепнула, надеясь, что это не прозвучит слишком… непристойно. — От кофе твои губы горчат.

— Намек понят, — Влад отпустил тележку и, обняв девушку за талию, приподнял ее над полом. Тонкий бархат неспешно начал свое путешествие вдоль стройных бедер, демонстрируя доброй половине супермаркета кружево ее чулок. — Попрошу Севку испечь пирог с кремом и взбитыми сливками. Чтобы ТВОИ губы были сладкими.

Щеки Киры на мгновение покрыл легкий румянец. Все же к такой откровенности она не привыкла. Особенно, от человека, которого знает всего-то пару дней, но с которым, кстати, побывала в одной постели. Пусть и не по интимно-увлекательному поводу.

— Ты злостный провокатор, мое королевское величество. С меня ведь станется собрать манатки и заявиться к тебе. На практику. По страстным поцелуям и немеханическому сексу.

Кира ладошками уперлась в его грудь и мягко соскользнула на пол, судорожно поправляя платье.

— Все, иди. А то здесь случится маленький апокалипсис. И все здесь будут испытывать нежные чувства. Вред это вряд ли нанесет, но у меня будут неприятности.

Ястребов лизнул кончик указательного пальца, легонько коснулся им Киры и, зашипев, отдернул руку.

— ГарячЫй… САвсЭм бЭлый! — пожаловался он какой-то обернувшейся бабульк и, догнав тележку, встал в очередь к кассе.

Кира опешила. Ей что, показалось, или на самом деле Влад, ищейка, особист, который просто не должен знать, что такое настоящий смех, пошутил?! Да еще и… Девушка покачала головой и, развернувшись, отправилась к стойке с кофе. Долго и придирчиво отбирала нужные ей сорта, попросила смолоть выбранное, заслужила уважительный взгляд пожилого продавца и, ответив роскошной улыбкой, отошла. Сделав буквально пару шагов, вдруг замерла. Все тело прошила дрожь. По загривку словно прошлись наждаком, и она, стиснув зубы, пытаясь сохранить спокойствие на лице, вскинула голову, оглядываясь. Воздействие. Сильное, но какое-то… кривое. Топорное.

Откуда-то сбоку донеслись истерические крики, гул, и Кира почти бегом направилась туда, скользя на гладкой, местами влажной плитке пола. Вылетела из-за стеллажа и замерла, глядя широко распахнутыми глазами на то, как какой-то парнишка с полными ужаса и почти животной похоти глазами сдирал с отчаянно отбивающейся девчушки платье. Кто-то попытался ей помочь, шагнул к парочке и вдруг замер, сгорбился, а потом оттолкнул парня и принялся сам раздевать жертву.

— Твою мать… Ну твою же мать… — Кира отступила в начавшую собираться толпу и накрыла эту троицу «колпаком», отсекающим любые воздействия. Парень тут же шарахнулся в сторону, мужчина испуганно отступил.