Пасифик-Хайтс

— Если сообщить в полицию, — сказала Вера, поворачиваясь к собеседнику, — взломщика поймают. Назначат открытый суд. Досье на пациенток затребуют по повестке. Элиза и Лора слишком богаты, слишком красивы и занимают слишком высокое положение, чтобы удержаться наверху, когда их потащат вниз. Пойдут утечки, откроются реальные имена. Их биографию начнут рассматривать под микроскопом, выискивая кусочки понепригляднее. Утечка из ручейка превратится в поток, масс-медиа устроят еще один балаган, каких мы уже повидали немало. Две жизни будут разорваны в клочья на сиюминутную потеху публике.

— Вы, похоже, не сомневаетесь в печальном исходе.

— Таков дух нашего времени. Наблюдать, как люди губят себя, как чужая жизнь катится в тартарары, — наше национальное хобби. Мы, словно наркоманы, подсели на чернуху.

«Очень трезвое наблюдение, — подумал Фейн. — Явно основано на суровом жизненном опыте. И ничего ведь не возразишь. Анонимность с приватностью оставались последним прибежищем здравого смысла в опутанном гиперссылками, болтливом, открытом для цифровых коммуникаций и охочем до скандалов мире. В наши дни сохранять анонимность так же сложно, как проявлять скромность, а их потеря необратима, как утрата невинности».

— Элиза и Лора, возможно, не единственные жертвы. В их случае взлом данных обнаружился лишь потому, что информация использовалась определенным образом. Меня как током ударило: а вдруг файлы других пациентов тоже взломали? Что, если сведения из других досье тоже используются, но как-то иначе?

— Вы в самом деле так думаете?

— Подобные субъекты не останавливаются на полпути.

По версии Веры Лист, будущее явно не предвещало ничего хорошего.

— Итак, по-вашему, главный мотив взломщика файлов — желание манипулировать пациентками. Вероятно, с целью секса. Но чутье подсказывает вам, что не в одном сексе дело. Почему вы так думаете?

— Меня настораживает, как Элиза и Лора говорят о любовнике. Он оставляет впечатление более сложной натуры, чем вуайерист или сексоголик. Я… мне кажется, с ними происходит нечто… не столь банальное. Секс лишь видимость.

— Почему вы так решили?

Вера смутилась.

— Извините, но… объяснить, не раскрывая подробностей их отношений, не получится. Такой разговор… потребует еще большей откровенности…

— Я должен знать, кто ваши пациентки.

Вера кивнула, понимая, что отступать дальше некуда.

— Элиза — это Элиза Керрин.

— Жена Джеффри Сафры Керрина?

— Да.

Теперь понятно, почему Вера так нервничает. Мартен мог навскидку назвать десяток причин, оправдывающих подобную осторожность.

— А вторая?

— Лора Ча. Ее муж, Ричард Ча, — предприниматель из Кремниевой долины. Занимается вроде бы инновационным софтом. Куча патентов, куча денег. Большие амбиции.

— И обе не в курсе вашего открытия?

— Конечно. И я постараюсь сделать все, чтобы они ничего не узнали. Вы первый, кому я доверилась.

Керрин был полноправным членом мировой элиты, насчитывавшей несколько тысяч человек, которые благодаря богатству, таланту или беспощадности сумели приобрести огромное влияние: их решения и поступки затрагивали жизни миллионов, если не миллиардов людей. Он заседал в правлениях полудюжины глобальных корпораций и владел полудюжиной других. С ним водили дружбу особы, привыкшие широко толковать свои привилегии. Эти люди имели оплаченные связи в Вашингтоне, а их личным самолетам был знаком гудрон посадочных полос Лондона, Дубая, Гонконга, Парижа и Мумбая.

Первой напрашивалась мысль о вымогательстве. Но, как и Веру, Мартена грызли сомнения: шантаж — слишком уж очевидная версия.

— Три момента сложились для вас благоприятно, — сказал он. — Без них проблема вряд ли была бы устранима вообще. Во-первых, вам достало ума не спугнуть субъекта. Ему некоторое время все сходило с рук, и, возможно, он чуть-чуть расслабился. Это хорошо.

Во-вторых, вы ничего не рассказали Элизе и Лоре. У нас будет больше возможностей для маневра, больше дополнительных вариантов.

В-третьих, вы умеете хранить тайны.

Я хотел бы помочь вам. Но вы должны отдавать себе отчет, что ваше намерение приведет в действие процесс, который будет идти за рамками системы. За выход из системы всегда приходится платить. Цена может запросто оказаться выше, чем представлялось сначала.

— Я не боюсь ни трудных решений, ни их последствий.

— Это еще не все. Вы отправляетесь в дорогу, не ведая, какой валютой придется расплачиваться. Чистой совестью? Самоуважением? Потерей веры в себя, в других?

— Жуткая у вас валюта, — настороженно ответила Вера. — Выходит, как ни крути, все кончится плохо?

— Просто я хочу, чтобы вы не питали иллюзий.

Вера некоторое время изучала собеседника взглядом, потом вернулась на место и села в кресло.

— Ни Джеффри Керрин, ни Ричард Ча меня совершенно не волнуют, однако у меня обязательства перед их женами. Если то, что они доверили мне, по моей вине выплывет наружу, получится, что я их предала. Тогда им несдобровать.