Пасха Красная

Ну, а когда он изучил Ленина, то и стал тем «прокурором», что из брезгливости к марксизму-ленинизму бросил институт и собрался бежать в Америку. Он не мог уже жить в той стране, где со всех стен и заборов ему приветливо улыбался Ильич. Вызов из Америки задерживался. И один приятель посоветовал ему отсидеться до получения визы в Оптиной: кормят, поят — что еще надо? Но в Оптиной была библиотека, и искатель истины застрял подле нее.

В Бога Женя тогда еще не верил, но с отцом Василием у них был удивительный мир. Они сидели бок о бок в сторожевой будке, читая каждый свое. «Нет, ты послушай, что пишет!» — восклицал иногда о. Василий и, оторвавшись от книги, пересказывал мысли святых Отцов. Православие было чуждым Жене в ту пору, но слушал он с интересом, по-своему восхищаясь дисциплиной отточенной мысли.

Словом, двое ненасытных читателей жили по-братски, и никаких попыток обращения Жени в православие о. Василий не предпринимал. Мы же предпринимали, но впустую, ибо Женя лишь огрызался: «Что, Миклухо-Маклаи, папуаса нашли?»

Позиция о. Василия казалась непонятной. А позиция, между тем, была такая: «Кто ищет истину, тот найдет Бога». А Женя искал истину, но своеобразным путем. Знакомство с Ильичом породило в нем такую брезгливость ко всему отечественному, что он читал только западное. Изучил католичество, протестантизм, а потом перешел к ересям, осужденным Семью Вселенскими Соборами. При его уникальной памяти и привычке читать сутками, он вскоре стал среди оптинцев признанным специалистом по ересям. И когда в Оптину приезжал кто-то слишком замороченный, ему говорили: «Иди к „прокурору“, он тебе все про твою „филиоквочку“ изложит — от Ноя до наших дней».

Где и когда душа Жени потрясенно воскликнула: «Господь мой и Бог мой!» — это его тайна. Но обращение Жени было столь пламенным, что приняло сначала характер стихийного бедствия — он готов был умереть за православие и с такой ревностью попалял ереси, что обличал уже за неточное употребление слов. «Слушай, — сказали ему однажды в сердцах, — тебя только о. Василий может выдержать!» Это правда. Православие о. Василия было столь органичным, что измученная ересями душа Жени благодарно отдыхала рядом с ним.

Вспоминают, что о. Василий набирал для себя в библиотеке огромную стопку книг, а потом, вздыхая, откладывал в сторону то, что не главное. «У о. Василия была такая черта, как экономность, — рассказывал один иконописец, — и он отсекал все, что замедляло продвижение к цели». И все же в сторожевую будку он приносил из библиотеки увесистую стопку книг, опять откладывая что-то в сторону, или просил Женю: «Взгляни, а? Мудреное что-то. Перескажешь потом». И Женя, прочитав, пересказывал.

Житейских разговоров между ними не было. Отец Василий чтил братство, но отвергал панибратство, заметив однажды, что панибратство изничтожает любовь к ближнему.

Мы же тонули порой в панибратстве и, «спасая» нашего друга Женю, пожаловались на него старцу: «Батюшка, Женя три года в Оптиной пустыни, а не причащается». — «Ничего, — ответил старец, — вот поступит в семинарию, а там уж будет часто причащаться». Когда Жене передали этот разговор, он поперхнулся от изумления: он — в семинарию? Смешно.

Причастился Женя лишь в день приезда в Оптину. Увидел в храме, что все идут к Чаше, и тоже по-детски, без исповеди подошел. А потом он три года готовился к причастию, исповедовался и не смел подойти к Чаше, не понимая чего-то главного, что так жаждал понять. «Женя, это тебе гордость мешает», — обличали мы друга. А о. Василий никого не обличал.

Иеродиакон Рафаил вспоминает:«Отец Василий одно время водил экскурсии по Оптиной. И когда моя еще неверующая тогда родня приехала навестить меня, я побежал к нему: „Батюшка, выручай. Уж такие неверующие люди приехали! Может, ты их своим словом обратишь“. Но о. Василий отказался обращать, сказав со смирением, что, мол, в силах человеческих? Это Господь все может, а нам пока неведомо, как и через кого Он свершит обращение».

Словом, мы обращали, а о. Василий записывал в те дни в дневнике: «Бог управляет участью мира и участью каждого человека. Опыты жизни не замедлят подтвердить это учение Евангелия. Необходимо благоговеть перед непостижимыми для нас судьбами Божиими во всех попущениях, как частных, так и общественных, как в гражданских, так и в нравственных и духовных. Отчего же наш дух возмущается против судеб и попущений Божиих? Оттого, что мы не почтили Бога, как Бога».