Пасха Красная

Из воспоминаний Петра Алексеева, студента Свято-Тихоновского Богословского института: «Мне было 13 лет, когда по благословению архимандрита Иоанна (Крестъянкина) мы с мамой переехали из Москвы в Оптину пустынь, купив дом возле монастыря. Мама писала иконы для Оптиной, а я работал тут на послушании. Отец Василий очень любил о. Иоанна (Крестъянкина) и, узнав, что мы батюшкины чада и часто ездим к нему, расспрашивал меня по возвращении из Печор: как там батюшка и что он говорит? В келье о. Василия висел портрет архимандрита Иоанна, и он с любовью говорил о нем: „Вот истинный старец. Вот молитвенник. Как же мне близок его дух!“

Какая-то близость тут правда была. И как из кельи о. Иоанна я выходил, будто умытый, так и рядом с о. Василием возникало чувство чистоты. Как многие мальчики я был любопытен и, вслушиваясь в пересуды о людях, тоже начинал осуждать. А о. Василий никого не осуждал, и рядом с ним у меня даже мысли не возникало осудить кого-то.

Мальчиком я был обидчив и, бывало, обижался, что приедешь в монастырь, а кто-то хлопнет тебя панибратски по плечу и скажет, читая надпись на майке: „О, Пан-Америка! Как ты разоделся?! М-да, мир во зле лежит“. А о. Василий моей одежды просто не замечал. В нем было столько благоговения, что даже от его обычного иерейского благословения я чувствовал радость в душе. Мне очень нравился о. Василий и нравилась его келья. Ничего лишнего — иконы, книги, стол, топчан. Это была монашеская келья, а в ней монашеский дух.

Игорь носил в миру короткую стрижку и таким пришел в монастырь. Потом волосы отросли, но неровно — бахромою, и кто-то подстриг ему эту бахрому. В 13 лет я был страшный дерзила и тут же бросился поучать: „Игорь, зачем вы постриглись? Ведь монахи волос не стригут“. А он сокрушенно: „Действительно, зачем? Ты прав, Петька. Как же ты прав!“ Тут моя мама запереживала из-за моей дерзости: „Петя, как ты можешь так говорить?“ А о. Василий ей: „Он прав“.

В ту пору меня очень занимала моя родословная. Я обнаружил, что в роду у мамы были иконописцы, купцы, дворяне. Я стал рассказывать о. Василию, что все думаю о своей родословной, а он говорит: „Не думай об этом, Петька. У нас совсем другая родословная“. И святые, говорит, наши родные, а в Царстве Небесном откроется, кто наш истинный друг и родня.