Пасхальный парад

Она смачно чмокнула дочь, щелкнула выключателем и поспешила вниз, где бесконечный разговор продолжился, а Эмили лежала без сна, накрытая волной сладкого счастья. Пришли к новому пониманию! Сразу за этими словами, если бы их произнесла в кино разведенная мать, зазвучали бы мощные финальные аккорды, предшествующие затемнению.

Но следующее утро ничем не отличалось от всех предыдущих: за завтраком папа держался тихо и вежливо, как посторонний человек, Пуки избегала встречаться с ним взглядом, а потом он вызвал такси, чтобы его отвезли на железнодорожную станцию. Вначале Эмили подумала, что он поехал в город за вещами, но ближайшие дни и недели развеяли эту надежду. Спросить у матери ей не хватило духу, и с Сарой на эту тему она не заговаривала.

У обеих девочек был неправильный прикус, или то, что на языке подростков называется «рот как у Бабы-яги», но у Сары с этим было совсем плохо: в четырнадцать лет у нее с трудом смыкались губы. Уолтер Граймз согласился оплатить врача-ортодонта, а это значило, что раз в неделю Сара теперь ездила поездом к отцу в Нью-Йорк, где ей корректировали скобки. Эмили ревновала и к ортодонтии, и к самим поездкам, и Пуки пришлось объяснять, что их обеих сразу отцу не потянуть, поэтому ее черед придет позже.

А между тем с Сариными скобками дела обстояли хуже некуда: после еды в них застревали отвратительные белые волокна и уже кто-то в школе прозвал ее ходячей помойкой. Кому захочется поцеловать такой рот? И вообще находиться с ней в непосредственной близости? Сара с особой осторожностью стирала кофточки, чтобы под мышками не полиняли, но все напрасно: голубенькая в контрольных местах делалась цвета перепелиного яйца, а красная — розовато-желтой. Едкий пот, так же как скобки во рту, был ее проклятьем.

Другое проклятье свалилось, когда Пуки объявила, что нашла чудный дом в чудном городке под названием Брэдли и что на осень намечен переезд. Девочки уже сбились со счета, сколько раз они переезжали.

— Все прошло хорошо? — поинтересовалась Пуки после их первого дня занятий в новой школе. — Ну-ка, расскажите.

Эмили, столкнувшаяся с молчаливой враждебностью, — в шестом классе их оказалось только две новеньких — ограничилась уклончивым «нормально».

Зато Сару, ставшую старшеклассницей, распирали впечатления.

— Нас приветствовали на собрании. Потом одна девочка села за пианино, а остальные стоя исполнили песню. Я запомнила:

Новых подруг на свете нет дороже,
Мы всегда охотно вам поможем.
Гостя дорогого
Здесь примут как родного.
Вместе горы свернуть мы сможем!

— Ах, как это мило! — Пуки пришла в восторг.

Эмили же отвернулась, чтобы скрыть гримасу отвращения. То, что матери кажется «милым», скрывает обыкновенное лицемерие. Нет, Эмили на мякине не проведешь.

Начальная и средняя школы находились в одном здании, так что при удачном раскладе Эмили могла пару раз увидеть сестру в течение дня, а после уроков вместе отправиться домой пешком. По взаимной договоренности Сара заходила в класс за младшей сестрой.

Но однажды, в разгар футбольного сезона, Эмили так долго ждала ее в опустевшем классе, что у нее от безотчетной тревоги начало подводить живот. В конце концов Сара появилась, но вид она имела странный — точнее, странно улыбалась, — а за ее спиной маячил насупленный парень, здоровый, мускулистый и прыщавый.

— Эмми, это Гарольд Шнайдер, — сказала она.

— Привет.

— Привет.

— Мы собираемся на игру в Армонке, — объяснила Сара. — Скажешь Пуки, что я вернусь к ужину, о'кей? Придется тебе сегодня идти одной, ты как?

Проблема была в том, что Пуки утром уехала в Нью-Йорк, а за завтраком она сказала: «Надеюсь, я буду дома раньше вас, но не обещаю». То есть надо не просто идти сейчас одной, но и торчать как перст в пустом доме, в компании с угрюмой мебелью и уныло тикающими часами, бог знает сколько часов. А когда Пуки наконец приедет и спросит: «Где Сара?» что она ей скажет? «Сара укатила в Армонк с каким-то Гарольдом». Нет, это невозможно.

— А как вы туда доберетесь? — поинтересовалась она.

— У Гарольда машина. Ему уже семнадцать.

— Сара, ты знаешь Пуки, ей это не понравится. Пойдем лучше домой.

Сара в растерянности посмотрела на Гарольда. На его мордовороте появилась ухмылочка, как бы говорившая: «Ну и сучка же твоя сестра, в жизни еще таких не видел».

— Эмми, какая же ты… — Голос Сары дрогнул, и она не закончила фразы, что свидетельствовало об отсутствии контраргументов.

— Какая? Я просто сказала то, что ты и сама знаешь.

В результате Эмили победила. Гарольд Шнайдер сутуло поплелся прочь, качая головой (впрочем, еще оставалось время, чтобы найти себе другую попутчицу), а сестры Граймз пошли домой — не столько вместе, сколько гуськом, и возглавляла шествие младшая.