Пасхальный парад

В полночь все того пасхального воскресенья я подпирал стену коридора на верхнем этаже дома номер его пятьдесят пять по Леонард-стрит. Мне это уже порядком надоело, поскольку я торчал там вот уже битый час. После того, как Вулф предложил свое «кое-что», я позвонил по телефону Айрис Иннес, там никто не ответил, и я перезвонил в «Газетт». Лона Коэна на месте не оказалось, но его помощник сказал мне, что, по последним данным, Айрис Инесс до сих пор находится у окружного прокурора. Зная, что женщин там редко задерживают на всю ночь, даже после предъявления обвинения, я вывел из гаража машину, домчался до Леонард-стрит и расположился перед приемной. Там и торчал, когда пробило двенадцать. Три минуты спустя я увидел Айрис Иннес. Двери распахнулись, и она возникла в проеме, правда, не одна.

Мне понадобилось две секунды, чтобы оценить ее сопровождающего. Не помощник прокурора. Не адвокат. Значит, один из следователей — из числа тех, кого я не знаю, — но ведет он ее не как арестованную. Значит, просто провожает вниз, к полицейской машине, которая должна доставить Айрис Иннес домой. Придя к такому выводу, я преградил им путь и громко сказал:

— Привет, Айрис. Поехали домой.

— Кто вы такой? — вскинулся сыщик.

— Ее друг. Вы против?

— Друг мне как раз кстати, — заявила Айрис, взяла меня за руку и увлекла к лифту. Сыщик проблеял что-то вслед, но мы сделали вид, что не услышали. Подойдя к лифту, я оглянулся и увидел, что бедняга так и продолжает стоять на месте, пребывая в нерешительности — то ли бежать за нами, то ли отпустить. Пока он чесал в затылке, двери лифта раскрылись — и дичь упорхнула. Внизу в вестибюле на нас наскочил кто-то из журналистской братии. Когда он опознал в спутнике Айрис Иннес меня, у него буквально отвалилась челюсть. Чуть постояв с разинутой пастью, он ринулся за нами и настиг уже на тротуаре. Тут, признаюсь, мое терпение иссякло, и я, не совладав с собой, от души саданул незадачливого приставаку локтем под ребра.

Когда от ближайших преследователей нас отделяло полквартала, я заговорил:

— За углом ждет моя машина.

— Нет уж, благодарю, — покачала головой Айрис. — Посадите меня в такси. Меня никогда еще не сажал в такси принц голубых кровей. Хотя мне вы больше напоминаете бойскаута.

Мы завернули за угол.

— Я подыграла вам только потому, — пояснила Айрис, — что этот хмырь собирался отвезти меня домой, а мне эти легавые — вот уже где. — Она сделала выразительный жест. — А как вы догадались, что я не арестована?

— По его физиономии. Я специализируюсь по физиономиям легавых. И по их походке. — Я придержал ее рукой за локоть. — Вот моя машина. — Я открыл дверцу. — Залезайте. Вы знаете, кто я такой, и догадались, что ждал я вас не случайно. А причину я объясню вам по дороге к дому сто шестнадцать по Арбор-стрит.

Айрис посмотрела на меня. При тусклом уличном освещении она больше напоминала мне ту прежнюю Айрис, которая двенадцать часов назад вглядывалась в меня со своего насеста возле церкви, нежели усталую и немного замученную женщину, которую я дождался в прокуратуре. Судя по всему, увиденное Айрис удовлетворило, поскольку она пригнулась и уселась на сиденье, а я зашел с другой стороны, сел за руль, запустил мотор, и мы покатили.

Айрис сама прервала молчание.

— Вы хотели что-то сказать, — напомнила она.

— Да. Вы, должно быть, знаете, что я служу у Ниро Вулфа.

— Разумеется.

— Сегодня вечером к нему приходили Миллард Байноу и Генри Фримм.

Она резко дернула головой.

— Зачем?

— Встреча носила конфиденциальный характер. Но известно ли вам, что вы собирались выйти замуж за Фримма, но получили от ворот поворот?

— О, Господи, опять эта тягомотина. Выпустите меня. Если я не найду такси, то пойду пешком.

— Я спросил только — известно ли это вам.

— Ну, конечно!

— Тогда я готов признать, что речь об этом заходила. — Я приумолк, чтобы свернуть налево. — Вам, наверное, известно также, что, по мнению полиции, миссис Байноу была убита с помощью отравленной иголки, которую выпустил из фотоаппарата один из нас. Или они приберегли это на завтра?

— Нет. Они забрали мой фотоаппарат. И показали мне иголку.

— Значит, вы в курсе дела и я могу изложить свое предложение. Общеизвестно, что по части наблюдательности я любому дам сто очков вперед. Так вот, если я заявляюсь к прокурору, например, завтра утром, и скажу, что хорошо разглядел вашу фотокамеру с близкого расстояния и абсолютно убежден, что никаких тайных приспособлений в ней не было, то, пусть они и не вычеркнут вас совсем из числа подозреваемых, пыл их заметно охладится. Особенно, если я поклянусь, что готов подтвердить свои показания в зале суда, находясь под присягой. Конечно, пока это все остается под вопросом. А предложить я вам хочу следующее: что, если нам поехать и обсудить все это с Ниро Вулфом? Прямо сейчас.

Айрис повернулась и посмотрела на меня, а я, надавив на педаль тормоза, чтобы остановиться на красный свет, в свою очередь воззрился на нее.

— Я не поняла, — сказала Айрис.

— Все очень просто. Если они подозревают, что вы выстрелили этой иголкой…