Пасхальный парад

Так я и сделал, не упустив почти ничего из своих слов и действий, не считая нескольких мелочей. Так, я не стал упоминать Мурлыку, миссис Байноу и орхидеи, а также умолчал про то, что видел, как миссис Байноу упала. Закончил я тем, что рассказал о том, как прошел пешком от Св. Томаса до Мэдисон-авеню, откуда доехал на такси домой.

— Вот и все, — сказал я, откидываясь на спинку стула. — Теперь мне понятно, почему вы пришли к нам вместо того, чтобы вызвать меня к себе. Естественно, вас интересует мой фотоаппарат, и я вас вполне понимаю и оправдываю.

Я развернулся, взял со стола «центрекс» в кожаном футляре с ремешком и снова повернулся к Кремеру.

— Вот он. Если хотите забрать его с собой, то попрошу расписочку.

Кремер заявил, что он безусловно хочет забрать его с собой, так что я подвинул к себе пишущую машинку, быстро напечатал расписку, которую Кремер и подписал. Я уже спрятал ее в ящик стала, когда Кремер заявил, что в своих показаниях, которые я подпишу, я должен упомянуть о том, что переданный ему фотоаппарат — тот самый, который я использовал на съемках во время пасхального шествия. Я пообещал, что непременно упомяну. Когда я обернулся, то увидел, что Кремер снова пожирает меня глазами.

— Насколько близко ты знаком с Джозефом Херриком? — спросил он.

— Не слишком близко. Знаю, что он вот уже несколько лет служит фоторепортером в «Газетт». Несколько раз я встречал его, вот и все.

— А знаешь ли ты тех двух мужчин с фотоаппаратами? Или женщину?

— Нет. Никого прежде и в глаза не видел. И не знаю, как их зовут.

— Был ли ты знаком с миссис Байноу?

— Нет. Ни разу ее не видел.

— Ты там был не для того, чтобы сфотографировать ее?

— Ее? Нет.

— Тогда что ты там делал?

Я развел руками.

— Фотографировал пасхальный парад. Как и десятки тысяч моих добропорядочных сограждан.

— Но отнюдь не все твои сограждане караулили возле церкви Святого Томаса. Понимаешь, Гудвин, судя по всему, отравленной иголкой выстрелили из механизма, спрятанного в одной из фотокамер, нацеленных на миссис Байноу. Ты наблюдательный. Не заметил ли ты чего-нибудь необычного в каком-либо из фотоаппаратов?

— Нет. Я еще подумаю, но уверен, что ничего необычного не заметил.

— А что-нибудь странное в поведении кого-либо из четверых людей с фотоаппаратами?

— Нет. Но обещаю еще подумать. Дело в том, что я и сам снимал, поэтому не слишком обращал внимание на остальных.

Кремер недовольно крякнул. Он еще некоторое время смотрел на меня, потом перевел взгляд на Вулфа.

— Все-таки я скажу, — произнес он. — Признаюсь, почему пришел к вам сам, вместо того чтобы вызвать Гудвина с его фотокамерой к нам, в управление. Дело в том, что к жакету миссис Байноу была приколота орхидея. Особая орхидея, по словам мистера Байноу. Во всем мире есть только одно такое растение, и оно находится в его собственности. И вот, в то время как женщина билась в судорогах на тротуаре, из толпы выскочил какой-то тип, сорвал у нее с груди орхидею и бросился наутек. Он, конечно, не всадил в миссис Байноу иголку — женщина уже умирала, — но суть не в этом. Суть в том, что вы помешаны на орхидеях, а Гудвин околачивался поблизости. Одни лишь орхидеи или присутствие одного лишь Гудвина я готов был бы посчитать совпадением, но орхидеи же плюс Гудвина — не могу. Вот почему я здесь. Я хочу знать, можете ли вы сообщить мне что-нибудь в связи с этим, и еще хочу задать несколько вопросов.

Вулф поджал губы.

— Возможно ли, — начал он, — что вы намекаете на то, что орхидеями овладел мистер Гудвин?

— Нет. Я прекрасно знаю, что это не он. У меня есть описание злоумышленника. Но вы сами знаете, что случается, когда либо вы, либо Гудвин оказываетесь в радиусе хотя бы мили от места убийства, а тут у нас не только Гудвин, но и орхидеи. Что вы можете мне сказать?

— Только одно. Я прошу вас уйти из моего дома.

— Только после того, как я услышу ответы на свои вопросы. — Кремер пригнулся вперед. — Известно ли вам что-нибудь о человеке, который сорвал орхидею с груди миссис Байноу?

Вулф оперся ладонями о край письменного стола, отодвинул кресло и грузно встал.

— Мистер Кремер, — холодно произнес он, — по части умения наносить оскорбления равных вам нет. Под предлогом расследования убийства вы вторглись в мое жилище с абсурдным намерением изобличить мою причастность к краже цветов.

Он вышел из-за стола и зашагал к двери, но на полпути остановился.