Пасодобль — танец парный

Я сдала госаттестацию на «отлично», хотя завалила практические навыки. Но я все сделала правильно. Пошла сдавать Проскурину. Обожаю, когда меня экзаменуют профессора. Они уже всего добились, перестали выпендриваться, прекратили цепляться к мелочам и демонстрировать свою эрудицию. Потому я всегда старалась попасть к заведующим кафедрой, и обычно мы говорили не об экзаменационном билете, а о жизни. Профессора тоже люди, им хочется иногда отдохнуть от работы. Почему не на экзамене? Я отправилась к Проскурину, потому что на одной из сессий он уже тестировал мой интеллект и оценил его в пять баллов. Тогда мне повезло, все пошло по накатанной дорожке. Но сейчас я завалила практические навыки и не представляла, какая оценка мне светила. Папа мог меня убить. Морально. Это намного страшнее. Но мне снова повезло. Люди живут стереотипами. По инерции. Я была отличницей и осталась ею. В сравнении с тем, что вложено в мою голову за семь лет, практические навыки были такая мелочь. Ха!

По дороге мне встретился Червяков. Он шел из своего отделения. Понуро.

— Там благодарность тебе. Передали из облздрава, — пасмурно сказал он. — За какую-то бабку.

— Фантасмагорично! — воскликнула я. — Червяков, ты ходячая благая весть.

Червяков хмуро смотрел мне в лицо и молчал. Я собралась идти дальше. На волю.

— Я думал, что ты не такая, как все, — вдруг сказал он. — А ты…

— Такая, — ответила я.

Я смотрела в его понурую спину, пока он не завернул за угол. У Червякова не было коричневых зубов. Он просто много курил.

Внутри меня что-то тренькнуло. Сама не знаю что.

На банкете мы ухохотались, вспоминая былое студенческое прошлое. И я забыла о сидевшем во мне занозой Червякове. Мы навеселились и накупались в бассейне загородного ресторана. Прямо в одежде. Как ВДВ. На глазах завистливой толпы. Я поняла десантников. Это такой кайф! Толпе этого не понять. Для того чтобы это понять, надо прыгнуть в бассейн посреди города с группой нестандартных единомышленников. Прямо в одежде.

Глава 4

Я надела платье с подсолнухами и повертелась перед зеркалом. Это было «delicious» в двух значениях этого слова — прелестно и вкусно. Изысканный деликатес Пальчики оближешь! Съедобные цветы сакуры, поданные на десерт. Пластит с таймером в моей руке. Мама — гений! Она сделала конфетку, обогнав на корпус всех известных мировых дизайнеров. Без выкроек и лекал. Мама нафантазировала эротичное платье для тургеневской барышни двадцать первого века.

— Глаз не оторвать, — сказала она, глядя на меня блестящими глазами.

Я распушила кудряшки на голове и покружилась перед папой.

— Убойно! — рассмеялся он. — Я бы на тебе женился, если бы не мама.

Я села к нему на колени и кокетливо стрельнула глазами. В детстве я усаживалась на его ногу, на ступню, и бралась руками за голень. Он меня качал, а я кокетничала с ним. Стреляла глазами. Направо и налево. Папа, смеясь, прижимал меня к себе крепко-крепко. И из папы можно было вить веревки.

— Когда ты вырастешь, — как-то заметил папа, — мужчине-размазне на твоем пути лучше не попадаться. Мне его жаль. Заранее.

Папа закрутил круассан из моих кудряшек и заглянул в мои глаза.

— Я и не заметил, как ты выросла. — У папы был грустный голос.

Папа не знал, что я выросла значительно раньше, чем ему хотелось бы. Но ему не стоило об этом даже намекать.

Я опоздала на крестины намеренно. Люблю эффектные появления. Люська утверждает, что от скромности я не умру. Я и не умираю. Другие найдутся. Пока я шла к их столу в ресторане, головы свернули все. Вместе с туловищем. И мужчины, и женщины. Я благовоспитанно опустилась на свободный стул рядом с Люськой.

— Хроника пикирующего бомбардировщика, — сказал один из несчастных однокурсников.

— Ага, — согласился Радислав. — Прямо из серпентария.

Люська пихнула его под столом ногой. Я поняла это без труда, безразмерное тело Радислава заколыхалось, как студень. Я оглядела стол и сразу засекла цель. Иван-дурак сидел в окружении однояйцевых близнецов, Микки и Рурка. Он приволок их с собой, как баррикаду. Но, несмотря на живую баррикаду, он снова был в ступоре. Сидел, упершись взглядом в тарелку. Видимо, запоминал рецепт салата «Цезарь». Или на него действовала так не только я, но и близняшки?

— Люська, — прошептала я. — Может, он девственник?

— Нет, — зашептала она. — Я спрашивала.

— Да, — громко сказал Радислав. — Для тебя — да!

Мы с Люськой окинули его ледяным взором. Он был не только не куртуазен в частности, он был не куртуазен в целом. Лез в беседу посторонних людей. Это был не просто моветон, это было — фу!

— Что здесь делают Микки и Рурк? — прошептала я.

— Однокурсницы, — зашептала Люська. — Он на них не клюет.

Оказывается, баррикада жила своей жизнью, самостийно перемещаясь за Иваном-царевичем в своей железной коробчонке.