Паспорт предателя

— Мы встречались в Нью-Йорке пять лет назад в немецком музыкальном обществе, — уверенно ответил Гасснер. — Нью-Йорк — прекрасный город. Мне нравятся там женщины. Разве они не были бы довольны, если бы Третья империя завоевала США и любовниками у них оказались бы настоящие мужчины?

Себольд вновь заговорил о письме.

— Вы писали, что если я хочу себе добра, то явлюсь на свидание. Что вы хотели этим сказать?

Гасснер снова оглянулся; их никто не подслушивал.

— В порядке самозащиты фюрер в свое время приказал моему начальнику Гиммлеру создать в Соединенных Штатах нашу организацию. Теперь у нас имеется там значительно более совершенная организация, чем в прошлую войну.

— Это очень интересно. Но прежде чем продолжать беседу, позвольте спросить, почему вы рассказываете все это именно мне? Я — американский гражданин, как вам известно.

Грубое, лоснящееся лицо Гасснера сморщилось в принужденную улыбку.

— Нам известно все обо всем, герр Себольд. И рассказываю я потому, что вы будете работать для нас. Мы оставим без последствий инцидент на пристани в Гамбурге. Вы тогда не ведали, что творили.

Себольд коротко, отрывисто рассмеялся.

— Но, допустим, я не соглашусь?

Гасснер снова улыбнулся. Казалось, он счел эту реплику шуткой. Затем придвинулся к Себольду и прошептал:

— Не осмелитесь. Иначе вы никогда не покинули бы Германию живым.

Себольд принужденно засмеялся.

— Допустим, я сделал бы вид, что соглашаюсь, а затем, вернувшись в Соединенные Штаты, предал бы вас?

— Этого вы тоже не посмеете.

— Но как вы можете помешать мне?

— Кровь гуще воды, — сказал Гасснер. — Ваше звание американского гражданина — вода, а ваша мать, двое братьев и сестра — это кровь. — Лицо Гасснера просияло. — Понятно?

— Вы хотите сказать, что, если я когда-либо предам вас, вы отомстите им?

— Мы понимаем друг друга совершенно точно, герр Себольд.

— Но как можете вы знать, предал я или нет?

— Гестапо знает все, — сказал Гасснер. — Естественно, за вами будет установлена слежка даже в Соединенных Штатах. Мы узнаем также по характеру вашей работы, вкладываете ли вы в нее все, что можете.

— А что именно у вас имеется в виду для меня?

Гасснер объяснил, что прежде всего он хотел бы набросать Себольду общую картину шпионажа и диверсий в Соединенных Штатах. Шпионская сеть, расширяющаяся с огромной быстротой, уже охватывает весь континент. Люди эти — мужчины и женщины — большей частью американские граждане, родившиеся в Германии. Их работа заключается в собирании и согласовании сведений. Шпионы находятся на военных заводах, на верфях, в армии и в правительственных учреждениях в Вашингтоне. Как только удается добыть ценные сведения, их отправляют в Берлин. Это делается разными путями — дипкурьерами посольства в Вашингтоне и нацистского консульства в Сан-Франциско (там работал пресловутый Фриц Видеман), шифрованными телеграммами и условными телефонограммами, зашифрованными или написанными невидимыми чернилами письмами, отправляемыми по почте в Португалию и Швейцарию.

— Все это очень интересно, — сказал Себольд, прикидываясь заинтересованным. — Но разве Федеральное следственное бюро ничего не знает об этом?

Гасснер согласился, что ФСБ, по всей вероятности, известно кое-что в общих чертах.

— Но они не знают подробностей, — добавил он.— И, разумеется, вы также не будете знать подробностей, пока сами не приступите к делу. И тогда вы будете знать только ту группу, с которой придется вам работать, — и то не всю, а лишь нескольких человек.

Гестаповец принялся объяснять, что нацисты никогда не кладут всех яиц в одну корзинку.

— У федеральной полиции нехватит ума бороться с нами. Если бы им даже удалось напасть на след одной из наших групп, как это было около года назад, они смогли бы только вынуть один-единственный кирпич из всего здания. Нам было бы не так трудно положить новый кирпич на место вынутого.

Только Берлин знает в лицо каждого немецкого шпиона в Америке. Члены одной шпионской группы неизвестны другим, а во многих случаях работники одной и той же группы не знают друг друга в лицо. Таким образом, по рассказам Гасснера, в США не было никого, кто в случае ареста смог бы сообщить сведения, достаточно полные, чтобы причинить серьезный ущерб всему аппарату нацистского шпионажа.

Себольд, симулируя все усиливающийся интерес, спросил, как Германия собирается использовать сведения, доставленные шпионами.

— Двумя путями, — сказал Гасснер. — Во-первых, когда настанет время, будет отдан приказ ста тысячам лойяльных немцев, проживающих в Соединенных Штатах. Одни из них займут командные посты на транспорте и на крупнейших военных заводах; другие устроят диверсионные акты в общественных местах, в магазинах и театрах. Вспыхнут загадочные пожары, произойдут необъяснимые железнодорожные и авиационные катастрофы.

— Когда же настанет время? К моменту начала войны?

— По всей вероятности, нет,— ответил гестаповец. — Это придет неожиданно, во время войны, подобно молнии в ночи, как сказал бы фюрер.

И Гасснер стал рассказывать о втором пути проникновения диверсантов в Соединенные Штаты.