Пассажир

Кубела внезапно просыпается. Он лежит скорчившись на гнилом паркете. Первое ощущение — соленый привкус слез, второе — сырость паркета. И наконец, темнота.

Какой же сейчас час? Не больше четырех. Уже стемнело. Дождь стучит по окнам. По паркету снуют тараканы. И как только он здесь заснул? Возможно, все дело в нежелании принять правду. Ту, которую он угадал, читая врачебные заключения и результаты анализов.

Он дотащился до окна. За стеклом ничего не видно, кроме смутной пелены ливня. Ни уличного фонаря, ни света лампы. В голове у него все перемешалось. Он не в силах уловить какую-нибудь мысль и сосредоточиться на ней. И в то же время ему кажется, что он мыслит трезво, как никогда прежде. В своем кошмаре он воссоздал историю близнецов Кубела. Это было во сне, но он знал, что все так и произошло. У него под ногами валялись медицинские отчеты, заключения, цифры, найденные им вместе со снимками… Он нутром чуял, какое решение приняла его мать. Он знал, что рожден от убийства. Он — подавленный зародыш, спасенный in extremis[64] по воле родителей…

Что ему делать теперь? Он и сам не знал. Заложник своего происхождения. Пленник тьмы. Он взглянул на потолок: там висела голая лампочка. Повернул выключатель, но безрезультатно. Не падая духом, спустился вниз и поискал трансформатор. Нажал на красную кнопку и услышал сухой щелчок, который принял за добрый знак.

Когда он вернулся в свою комнату, там горела лампочка.

Он опустился на колени и подобрал все листки.

Минуту спустя он уже вновь погрузился в изучение своих истоков.

* * *

— Где майор Солина?

18 часов. Парижский институт судебной медицины. По дороге в Париж Анаис несколько раз сбивалась с пути. Наконец, включив проблесковый маячок и сирену, она добралась до набережной Берси.

И вот она обращается к секретарше за стойкой:

— Где Солина?

— Они внутри, но вы не имеете права…

Под взглядами мраморных бюстов у входа она прошла через холл. Она уже заметила белые двери.

Секретарша прокричала ей в спину:

— Вы не имеете права!

Не оборачиваясь, она подняла свою трехцветную карточку и помахала ею над головой. Спустя секунду она вошла в ярко освещенный коридор, вдоль которого тянулись закрытые двери. Все в безупречном порядке. Нигде ни одних забытых носилок. И тем более ни одного покойника. Лишь резкий запах дезинфекции и ледяной воздух говорили о том, что здесь имеют дело не с живыми телами.

Одна дверь.

Вторая.

Третья.

Четвертая дверь оказалась той, которую она искала. Тем временем ее догонял мужчина в белом халате. И вот она внутри, где перед ней открылось потрясающее зрелище.

В комнате, освещенной хирургическими лампами, между трупами, покрытыми простынями, стояли мужчины в черном. Настоящие туши. Одним из них был Солина. Контраст между их черными костюмами и сверкающей белизной вокруг резал глаза.

Она сосредоточилась на том, что они говорили. Подбежавший санитар тоже остановился при виде этих воронов образца XXI века, которые переругивались над трупами.

— Не пойму, что ты здесь забыл, — заявил один из них.

— Эти два трупа напрямую связаны с перестрелкой на Монталамбер, — парировал Солина.

— Без шуток? С чего бы?

Солина опоздал. Офицеры Уголовного отдела уже прибыли по поручению прокурора республики. Лысому здесь больше нечего было делать, и все же он яростно грызся за свою часть пирога.

— Прокурор выразился ясно.

— Срал я на прокурора. Я сейчас свяжусь с моим следственным судьей.

— Не лезь в это дело со своим дерьмом.

— Какое такое дело? Не пойму, о чем ты говоришь. Подстреленный тип — это по мою душу.

Страсти накалялись с каждой репликой. Мужики были на волосок — на волоске — от мордобоя. Анаис смотрела на них. Теперь их окружали несколько человек в белых халатах, не решавшихся вмешаться.

Ей нравилась эта картина. В запахе эфира, под холодным светом хирургических ламп, она смаковала насыщенную тестостероном сцену. Трое готовых сцепиться самцов. Солина вытянул голову, видимо собираясь использовать ее как дубинку. Первый его собеседник, черноволосый, небритый, с кольцом в ухе, похоже, способен был думать только яйцами. Его напарник уже положил руку на табельное оружие.

Тут ей в бедро врезалась запущенная изо всех сил каталка. Анаис поскользнулась и упала на пол. Шутки кончились. Крики. Оскорбления. Толчки. Солина вцепился в парня из уголовки, а его напарник, не в силах разнять драчунов, выхватил пистолет из кобуры. Санитары бросились к ним, но куда им против тяжеловесов.

Анаис опасалась новой перестрелки, когда в комнату ввалились еще двое. Два амбала, скроенные по той же мерке, стриженные под ежик, затянутые в серые костюмы, похожие на форму. Они навели на полицейских полуавтоматические девятимиллиметровые пистолеты:

— Вечеринка окончена, ребятки.

Солина и его противник застыли на месте. Обоповец отер лицо рукой: у него носом шла кровь. Второй, тоже забрызганный кровью, держался за ухо — в драке Солина вырвал у него серьгу.

— Кто такие? — рыкнул Солина.

— Военные, придурок, — сказал первый амбал. — Валите отсюда по-быстрому, а мы, так и быть, никому не скажем, что у вас стоит на покойников.