Пассажир с детьми. Юрий Гагарин до и после 27 марта 1968 года

С чем было связано возникновение этой очереди? Ведь изначально-то предполагалось, что Военно-воздушные силы, в чьем ведомстве находились космические летательные аппараты, будут заказывать “промышленникам” сразу много космических кораблей – например, десять “Востоков”: запуск, запуск, запуск – и, соответственно, все космонавты находятся в жесткой ротации. Однако Министерство обороны в какой-то момент отказалось их заказывать – полагая, что “Востоки” не имеют военного значения. Разумеется, если бы генералы ВВС в детстве смотрели “Звездные войны”, то идея создать не просто пару кораблей, а космический боевой флот попала бы на более благодатную почву; однако ничего подобного, к сожалению, советская кинокультура не создала.

Так или иначе, болезненнее всего эти трения между летчиками из ВВС и бухгалтерами из Министерства обороны – космос был дорогим удовольствием, предполагающим оплату счетов не только за ракету и скафандр, но и за содержание космодрома, станций слежения, службы поиска (девять тысяч человек; проектная стоимость – 25–30 миллионов рублей [9]), – отражались как раз на самих космонавтах.

Теоретически, никто бы не упрекнул Гагарина, если бы декларируя свою готовность в любой момент выполнить новое задание родины, он на самом деле не стал бы стремиться ко второму полету. Вот Титов: героически слетал – однако, формально оставаясь в отряде космонавтов до 1970 года, одновременно прошел курс обучения на летчика-испытателя, написал диплом по орбитальному самолету “Спираль” и, продолжая шагать в ногу, в какой-то момент сначала маршировал на месте, а потом – в том же ритме – направился в другую сторону. Вот Терешкова: тоже официально всегда была на низком старте (анекдотически: из ее последнего заявления, сделанного в 2007 году, следует, что она в любой момент готова лететь на Марс, хотя бы в одну сторону [3] – о чем многие вспомнили в начале 2020-го), но на самом деле посвятила себя общественной работе, то есть, по сути, стала живым сувениром.

Гагарин, взаправду одержимый Циолковским и Туманностью Андромеды, идеями “звездоплавания” и межпланетных путешествий, вешать перчатки на крюк не собирался. Он продолжил выстраивать свою карьеру внутри иерархической структуры ВВС, причем именно по космической линии.

По сути, после апреля 1961-го перед Гагариным открывались две возможности космической карьеры. Первая – непосредственно космонавтская, очень эффектная, но в действительности крайне малоперспективная: слишком длинная очередь на следующий полет. Вторая – административная/организационная. Он не отказался от первой, но занялся и второй; космическая карьера Гагарина была лишь отчасти “боевой” и в гораздо большей степени – бюрократической.

В любом случае даже в качестве “Колумба Вселенной” Гагарин остался служащим в определенной воинской части офицером, от которого требовалось соблюдать соответствующие предписания, вплоть до обязанности одеваться должным образом.

Гагарин был офицером Советской армии – и кадровым, и по типу сознания. Разумеется, при всей своей декларированной в “Дороге в космос” любви к уставу Гагарин понимал, что он и его товарищи занимают исключительное положение – и, де-юре соглашаясь соблюдать армейские формальности, де-факто желал привилегий и прежде всего – минимизации контроля. Армейское начальство меж тем совершенно не собиралось отпускать вожжи и предоставлять космонавтов самим себе. Существовала должность начальника Центра подготовки космонавтов – то есть, по сути, всего Звездного городка; на нее назначался генерал, которому велено было держать всех этих рок-звезд своего времени в ежовых рукавицах. Возникало поле для конфликта. Первым начальником ЦПК был Евгений Анатольевич Карпов – тот самый человек, который, по сути, отбирал летчиков для первого отряда и был “лицом, принимающим решения” еще даже до Каманина[69].

Карпов был скорее либерал и не слишком затягивал вожжи; космонавты при нем подраспустились. Затем Каманин – с 1960-го дирижировавший всем, что касалось людей из ВВС, – назначил начальником ЦПК генерал-лейтенанта М. Одинцова – и вот с этого момента (1963 год) жизнь космонавтов превратилась в ад. Одинцов был командиром, который не желал признавать, что космонавты чем-то отличаются от обычных офицеров, выступал за соблюдение распорядка дня, требовал исполнения “Положения о космонавтах”, в том числе – нарядов, раз в два месяца, и отмены всех их стихийно образовавшихся привилегий. “Одинцов запретил членам отряда после занятий уезжать домой, на Чкаловскую. Генерал рекомендовал им и – более того – требовал оставаться в Звездном городке, заниматься самоподготовкой, ужинать там и только потом уезжать домой.

Конечно, это вызвало волну недовольства. По правде говоря, такое нововведение и не могло понравиться – у всех ведь были семьи, дети. А Одинцов считал, что делает лучше для них, для соблюдения режима” [2]. Именно Одинцову, кстати, принадлежит копирайт на формулировки “кушают, как верблюды” и “не пишут, а подписывают”.