Пассажир своей судьбы

Женщина ослабила хватку, и я смог сделать шаг вперед к двери, откуда она выскочила. На нижней полке лежал мужчина в серой майке и шортах. Глаза его были закрыты, одна рука свешивалась к полу, вторая лежала на груди.

Единственного взгляда на бледное лицо с посиневшими, сжатыми в нитку губами было достаточно, чтобы понять: дело плохо.

– У вас что – нет каких-то таблеток? Лекарства?

– Нету ничего! – снова затрепыхалась женщина, обдавая меня душной волной острого неприятного запаха. – Помогите!

Из других купе на ее крики начали выходить пассажиры.

– Человеку плохо… Врача… Помирает вроде… Батюшки! – покатилось по коридору.

Люди ахали, качали головами, перешептывались. Некоторые спешно ретировались, другие же застывали в коридоре, по-гусиному тянули шеи в нашу сторону, подходили ближе.

– Нужен врач! – властно прогудел краснолицый пожилой мужчина, проталкиваясь к купе, где лежал пострадавший. – Есть здесь доктор?

Люди завертели головами, оглядываясь друг на друга. По всей видимости, врача не было.

Жена больного, почувствовав в мужчине того, кто может взять на себя решение проблемы, позабыла про меня, повисла на нем, залопотала что-то бессвязное.

– Проводника позовите кто-нибудь! – продолжал краснолицый. – У сотрудников аптечка должна быть!

Кто-то побежал, начал барабанить в дверь служебного купе.

– Пойду в соседний вагон, спрошу, может, там есть врач, – сказал я.

В спину мне летели чьи-то слова, толпа гудела, и я поймал себя на мысли, что все это успокаивает. Нет, не то успокаивает, что человеку плохо, а то, что в вагоне полно народу – обыкновенных, нормальных, живых людей. И все они, как и я, едут в далекий город Улан-Удэ.

После, когда все уляжется и несчастному окажут помощь, можно будет поговорить с кем-то из них, взять телефон, попробовать выйти в интернет и написать матери на почту. Или позвонить Сереге Васильеву – шут с ней, с ссорой! – попросить его объяснить матери, что у меня телефон сломан.

А кому еще я мог бы позвонить? Ну, если бы помнил наизусть все номера? Полно знакомых, с кем можно потрепаться, но никого, к кому захотелось бы обратиться в такой ситуации, как сейчас. Одним твои проблемы будут в тягость, кто-то сделает вид, что чересчур занят, чтобы помочь, а иные пообещают, но ничего предпринимать не станут, даже не почешутся. На Серегу я все же мог бы положиться. Хоть он и гад, конечно.

Я вышел в тамбур. Там было прохладно, и стук колес слышался гораздо громче. Открывая двери соседнего вагона, я подумал, что мне придется сейчас барабанить во все купе подряд, спрашивая, нет ли доктора, но оказалось, что этот вагон – плацкартный.

Ехать несколько суток и в купе – дело утомительное, но трястись в плацкарте… Это как мыться в общественной бане: сколько ни прикрывайся тазиком, твою задницу все равно видно со всех сторон. Особенно, конечно, «повезло» тем, кто ехал на боковушках. Даже крошечного закуточка – и то нет.

Зайдя в вагон, я замер, глядя на этот людской муравейник. Как к ним ко всем обратиться? «Товарищи пассажиры»? «Граждане»? «Господа»? А может – «люди добрые»? Так и не выбрав подходящего варианта, я решил не заморачиваться.

– Эй! – во весь голос гаркнул я. – У нас там, в вагоне, человек умирает! Среди вас есть медики? Кто-то может помочь?

– Помереть, что ли, помочь? – тут же вступил какой-то остряк. – Это они могут! Пять лет в институтах учились!

Кто-то засмеялся.

Но в основном народ реагировал правильно. Неравнодушно.

– Товарищи! Врач или медсестра есть? – повторила мой призыв пожилая женщина.

Другие подхватили, заговорили, принялись спрашивать, окликая друг друга. Пару минут спустя я увидел, что ко мне по проходу спешит худощавая женщина в очках. На вид ей было около пятидесяти, волосы туго стянуты в хвост. В руках она сжимала сумку – видимо, там были медикаменты.

– Пойдемте, – отрывисто проговорила женщина. – Где больной?

– Вы врач? – зачем-то спросил я, хотя это было очевидно.

Женщина смерила меня суровым взглядом. Стекла очков строго поблескивали.

– Старшая медсестра хирургического отделения. Довольно с вас? Или диплом показать?

– Нет, я просто…

– Теперь мы можем идти?

– А… да, конечно, – неловко проговорил я и повернулся к ней спиной. – Это тут, рядом. – И оглянулся через плечо, убеждаясь, что она идет следом.

– Спасибо, – запоздало поблагодарил я.

Но она не удостоила меня ответом, вместо этого спросила:

– Что с ним? Это ваш родственник?

– Нет, просто едем в одном вагоне. Я из туалета вышел, а его жена…

– Ясно, разберемся, – оборвала она.

Да уж, сердитая дама. Вот говорят, слово лечит. А такая целительница как глянет, как припечатает – сам себе операцию сделаешь, лишь бы ее лишний раз не побеспокоить. Зато по виду вроде опытная, должна помочь.

В моем вагоне было тихо. Коридор оказался абсолютно пустым, здесь никого не было – ни одного человека, и это выглядело странным. Даже невозможным. Только что в коридоре толпились и гомонили люди, а теперь толпа рассосалась, все разошлись по своим купе.