Пассажирка с «Титаника»

Черная тень Анубиса с головой шакала легла на нее, и Уну вспомнила свое высохшее тело, обмотанное погребальными пеленами, в безмолвном мраке гробницы. Она давно мертва, так чего же ей бояться? Что ей делать здесь без Мената? У нее опять все отняли… и это справедливая плата за то, что отнимала у других она. Пришла пора возвращаться.

При этой мысли Анубис подхватил ее и понес прочь, в темноту чуждого ей жилища, в душистые недра пентхауса и оттуда вверх, к звездам…

Лавров оторопел, когда она вдруг вскочила, блеснув ни миг зрачками, полоснула его взглядом, как бритвой, и ринулась внутрь, в комнаты. Ее розовый пеньюар казался жемчужным оперением чудо-птицы, которая стремилась взлететь.

Сыщик с трудом оторвал ноги от пола и кинулся следом. Розовое вспыхивало впереди, словно факел, задуваемый ветром. У этого ветра были очертания звероподобного человека. Лавров не сразу сообразил, что у него собачья голова.

– О, черт!..

Розовые перья метнулись на крышу. Там было устроено помещение со стеклянными стенами и стеклянными вставками в потолке, куда заглядывало небо. Через минуту чудо-птица вылетела в распахнутое окно в холодную весеннюю ночь… но не взмыла вверх, к далеким манящим звездам, а рухнула вниз…

Многоэтажная московская высотка показалась ей океанским лайнером, плывущим в вечность. Она падала вниз мимо его светящихся иллюминаторов, как сто лет назад… и в полете твердила: «Я иду к тебе, Аменофис…»

Коридор времени все еще был открыт для нее, она это чувствовала. На том берегу махала ей рукой женщина в одежде жрицы, шумел тростник, а в дельте Нила распускались лотосы…

Лавров не догадывался ни о коридоре времени, ни о прорицательнице Аменофис, ни о боге умерших Анубисе, который сопровождал Уну. Он видел мелькание теней, розовые отблески и так увлекся, что сам едва не сорвался с крыши.

Тишину разорвал бешеный рык, и к нему подскочил Красовский с перекошенным лицом. Он опоздал всего на пару минут, но непоправимое уже свершилось. Сыщик не успел ничего сообразить, как тот приставил к его голове пистолет с глушителем и прохрипел:

– Где она? Что ты с ней сделал?

Лавров приготовился к смерти, понимая, что ему нет спасения. Он замешкался и потерял время. Упустил свой шанс. А противник своего не упустит.

– Где… – повторил Красовский и осекся, взглянув в раскрытое окно. Он вдруг понял то, что отказывался понимать. Пистолет дрогнул в его руке, дуло прыгнуло. Казалось, выстрел неминуем… но вместо того, чтобы изрыгнуть пулю, дуло поникло, рука киллера опустилась и бессильно повисла. Пальцы разжались, и оружие со стуком упало на синюю в звездочках плитку пола. Звезды вверху, звезды внизу. Все в этом «гнездышке» под крышей было отделано в бело-сине-черных тонах, холодных, как само небо.

Красовский рванулся вперед и свесился из окна вниз, где в страшной дали, словно на дне пропасти, лежала, раскинув розовые крылья, его чудо-птица. Крик боли вырвался из его жестокого сердца и потряс все вокруг. Он более не замечал ничего и никого, кроме маленькой розовой фигурки на черном асфальте в круге света от фонаря.

Лавров онемел и оцепенел, такова была сила отчаяния этого ужасного человека. Да и человек ли он в том смысле, который обычно вкладывают в это слово?

Красовский замер над пропастью, куда упала его жена. Это мгновение длилось секунды, но Лаврову оно показалось долгим, как вся его жизнь. Он ничего не успел ни подумать, ни сделать. Не схватился за пистолет, не выстрелил, хотя мог бы. Его охватила непреодолимая оторопь, словно он застыл на краю бездны, еще не зная, упадет он туда или удержится.

У его ног поблескивало разбитое зеркало, которое он выронил. То самое, которое спасло его от смерти. Но Красовский зеркал не боится. Он давно перешел грань, за которой остались страх, жалость и угрызения совести. Он жил ради остроты ощущений и невольно угодил в силки любви. Должно быть, только сейчас, когда он потерял жену, до него дошло, что он потерял все.

Она не звала его за собой. У подножия многоэтажной каменной башни, где она томилась в неволе, лежало лишь ее мертвое тело. Саму же Уну подхватил в свои объятия шакалоголовый Анубис и унес туда, где ее будут судить не люди, но великий Осирис. А может, она уже плыла по коридору времени навстречу неведомому будущему…

Никто не узнает, что чувствовал и чего жаждал Красовский, когда его ноги оторвались от синего в звездочках пола и он беззвучно исчез в темноте ночи. Что заставило его покончить с собой?.. Невыносимое горе или невыносимое поражение?.. Утраченная любовь или крушение мечты?..

Лавров не сразу пришел в себя и сумел выглянуть в окно, поглотившее киллера и его сообщницу. По жуткой иронии судьбы тело Красовского упало на то же место и закрыло собой девушку в розовых кружевах. Наконец они соединились в смерти так, как не могли соединиться при жизни.