Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

Из официально разрешенных форм личной инициативы граждан по улучшению бытовых условий в пространстве «большого сталинского стиля» к концу 1930-х годов остался лишь обмен. Он продолжал существовать как реалия повседневной жизни, которую советские властные структуры предложили населению вместо купли-продажи и найма-сдачи жилплощади. Эти практики не могли функционировать из-за отсутствия частной собственности на недвижимость. Даже в короткий период нэпа, когда небольшая часть ранее муниципализированных домов и квартир была передана в собственность частных лиц, власти ревностно следили за процессами, происходившими на рынке жилья. В конце 1926 года появился декрет ВЦИК и СНК «О порядке выселения лиц, осужденных за покупку жилой площади, из занимаемых ими помещений». И хотя это касалось в первую очередь муниципальной площади, количество официальных сделок по купле-продаже комнат и квартир стало сокращаться. С 1927 года в рамках кампании по самоуплотнению (см. «Уплотнение») государственные органы решили не только узаконить и расширить стихийную практику обмена жилья, но, главное, строго ее регламентировать. Согласно постановлению СНК РСФСР от 15 ноября 1927 года «О мероприятиях по жилищному хозяйству в городских поселениях» создавались «посреднические квартирные бюро» и «бюро обмена». Обменивать площадь можно было только с разрешения домоуправления. Оно следило за тем, чтобы сделка не имела «явно выраженного спекулятивного характера»299. Особое внимание власть уделяла обменным операциям, которые совершали так называемые «нетрудовые элементы». Им чинились разного рода препятствия. Мои родственники, не сумевшие по причине явной социальной неполноценности в Стране Советов приобщиться к кооперативному строительству в 1920–1930-х годах, охотно пользовались системой обмена. Особенно активна была бабушка: в течение 8 лет, с 1930 по 1938 год, умудрилась трижды поменять места жительства. Все это были комнаты в коммуналках. В Казачьем переулке бабушкина семья жила вместе с родными Татьяны Дорониной, но до рождения самой актрисы. Особых препятствий при обмене бабушке никто не чинил. Наверное, все же сказывалось место работы деда. Но, несмотря на эти оптимистические детали семейной биографии, следует отметить, что контролирующие функции государства в сфере обмена постоянно расширялись, чему способствовала ликвидация в 1929 году категории квартирохозяев, а в 1937 году – кооперативной собственности на недвижимость. Новые правила изменения жилищных условий, исключавшие куплю-продажу, получили правовое оформление в инструкции Наркомхоза (Народного комиссариата коммунального хозяйства) и Наркомюста РСФСР от 3 ноября 1939 года300. Изложенные в документе положения действовали почти без модификаций до распада СССР. Неудивительно, что советским людям необходимо было построить особую стратегию выживания. Без сложных комбинаций, как правило, совершать обмены не удавалось. Но моя семья в 1950–1970-х годах с этими вопросами не сталкивалась. Бабушка с дедом размещались в отдельной квартире, находившейся, правда, на первом этаже, на Невском проспекте; я с родителями – в Доме академиков на набережной Лейтенанта Шмидта (Благовещенской). Нашей, хотя и небольшой, семье не слишком комфортно жилось в системе анфиладных комнат дома постройки конца XVIII века, но официальным путем разменять довольно большую, 70-метровую, квартиру не удавалось. Обращаться же к маклерам родители боялись. Эта незаконная, но доходная профессия благополучно существовала параллельно с государственными обменными структурами – посредническими бюро, бюро обменов и даже с образованным в начале 1970-х годов Горжилобменом. Своеобразное свидетельство тому – фильм режиссера Алексея Коренева по сценарию Валентина Азерникова «По семейным обстоятельствам» (1976). Роль обаятельного маклера, пользовавшегося кодовыми выражениями «квартира – это тетя, метраж – возраст», сыграл Владимир Басов. Квартирный обмен фигурирует не только в советском кино, но и, конечно, в блестящей прозе Юрия Трифонова. Писатель сумел усмотреть сложный социально-психологический контекст операции квартирно-комнатного ченча.