Пассионарная Россия

В XIX в. этот выбор чаще, чем когда-либо, зависел от решений конкретных людей – Сперанского, Александра I, декабристов, Александра II, Витте, Столыпина, Николая II… Вот почему история эпохи XIX в. (чтоб более к этому не возвращаться еще раз – эпоха XIX в. – от Павла I, от конца XVIII в., до Николая II, до октября 1917), как ни одна другая, – персонифицирована. Вот почему в этом разделе, забегая вперед, подчеркну, больше чем в предыдущих, будет «Портретов в контексте истории». Исторические события бывают крупными, определяющими для страны и малозаметными. А вот личности, которых судьба выносит на вершину исторической пирамиды, – малозаметными не бывают, слишком многое зависит от них…

… Говоря об этой великой и прекрасной эпохе, нельзя не отметить, что она была в большей степени, чем предыдущие, полна – при всей стройности и исторической логике – алогизмов и парадоксов.

Александр I не мешает убить отца заговорщикам, разъяренным, в частности, борьбой Павла I с взяточничеством и коррупцией. Однако, взойдя на престол, он вводит в 1809 г. экзамен на чин, – продолжая линию батюшки и отдавая предпочтение честности, уму, образованности.

Вообще история реформ и контрреформ в России – тема отдельного разговора, освещенная мной в монографии «Государи и государевы люди» (М., 1999). Здесь же лишь отмечу, что, во-первых, как бы Вы, мой читатель, ни относились к разным русским царям и идее монархии в целом, Вам придется согласиться – все русские цари, все российские императоры в большей или меньшей степени были реформаторами, ибо сама Богом данная власть заставляла их печься о своем народе, стремиться улучшить его жизнь, защитить Отечество (а следовательно, постоянно реформировать армию) и т. д.

С другой стороны, предлагаемые материалы позволят Вам убедиться в том, что интуитивно Вы были правы, полагая, что и самые лучшие реформаторы в России не были лишены недостатков и им, как правило, не хватало воли, чтобы довести реформы до логического конца.

Это в равной степени относится и к государям, и к их министрам-реформаторам. Но интересно и другое: XIX в. в России убедительно доказывает, что контрреформаторы в нашей стране далеко не всегда были злыми гениями, готовыми поставить ради кажущихся им важными изменений все свое Отечество на дыбы. И при царях и министрах, имевших (чаще даже получивших такую репутацию у последующих поколений) известность как контрреформаторы, заметные положительные изменения в жизни общества происходили. В этом плане век XIX особенно на первый взгляд противоречив.

И еще важный парадоксальный момент. Я надеюсь, содержимое этой книги убедит Вас в том, что в нашей своеобычной стране (а ведь «умом Россию не понять…») при контрреформаторах нередко народу жилось лучше, чем при страстных, яростных, благородных в своих помыслах, но порой чрезмерно торопливых реформаторах.

Реформы – это ломка, результаты их приходят не сразу, и хотя век XIX субъективно, при всех скоростях нового времени, был самым долгим веком в нашем прошлом, хотя бы потому, что вместил больше событий – военной, политической, экономической, культурной (в особенности) истории, но потому, что и для такого «длинного» века времени, чтобы успеть увидеть результаты реформ, все равно не хватает. А кто не видел итогов, тот и в реформах разочаровывался.

Вот Вам, любезный читатель мой, еще один парадокс этого удивительного в истории нашего Отечества века. Век был одним из самых оптимистичных и в то же время – самых грустных веков. Сколько надежд, очарований, благородных помыслов: победа в войне с Наполеоном, свобода, планы… И кровь… Пролитая и декабристами, и царем – декабристская… А потом – и чаяния реформаторов – братьев Милютиных, Витте, Столыпина, и горечь от сопротивления реформам, и ощущение, что все идет не так, как хотелось. И ужас от того, что чаяли – реформами отвратить Россию от бунтов, а снова – кровь, проливаемая бомбистами. Реформаторы совершали революцию сверху, пытаясь сохранить великую Россию, а взрыва не избежали…

И все это – мечта, оптимизм и – грусть, отчаяние – нашло удивительно пронзительное отражение в русской поэзии, прозе, литературной критике, а также в пусть чрезмерно политизированном, а точнее – социологизированном, но талантливом изобразительном искусстве!

Велик век, противоречиво столетие, парадоксальна эпоха…

И опять, говоря о попытках чего-либо изменить к лучшему на огромных пространствах России, вспоминаем наблюдения великих историков, – живших в этом столетии и пытавшихся понять его, – Соловьева и Ключевского, обращавших наше внимание на то, что многие проблемы – и от огромности наших территорий, и от своеобразия нашего славянского, а для большинства населения и от православного – мировоззрения.