Пассионарная Россия

И далее эта мудрая женщина дает точную развернутую характеристику Сергею Юльевичу как русскому политическому деятелю: Принадлежа к дворянству, он не защищал, однако, дворянских привилегий; ставя себе главной государственной задачей справедливое устроение крестьянского быта, он, однако, оставался государственным деятелем, чуждым теоретического народничества, которым увлекалась значительная часть русской интеллигенции. Он не был либералом, ибо не сочувствовал нетерпеливому устремлению либералов переустроить сразу, одним мановением руки весь государственный уклад; он не был и консерватором, ибо презирал грубые приемы и отсталость политической мысли, характеризующие правящую бюрократию России. Он неоднократно говорил своим близким: «Я не либерал и не консерватор, я просто культурный человек. Я не могу сослать человека в Сибирь только за то, что он мыслит не так, как мыслю я, и не могу лишить его гражданских прав только потому, что он молится Богу не в том храме, в котором молюсь я…» Это создало С. Ю. Витте много врагов во всех лагерях. При дворе, среди консерваторов, у либералов, в оппозиционных кругах всюду на графа Витте смотрели, как на человека «чужого». Он искал блага своей родины, идя своими собственными путями, и поэтому имел мало постоянных попутчиков.

При дворе его обвинили в республиканизме, в радикальных кругах ему приписывали желание урезать права народа в пользу монарха. Землевладельцы его упрекали в стремлении разорить их в пользу крестьян, а радикальные партии – в стремлении обмануть крестьянство в пользу помещиков. Творец конституции 17 октября был слишком заманчивым объектом для интриг и клеветы; с другой стороны, сложная и многосторонняя натура большого государственного деятеля не поддавалась никакой упрощенной формуле и потому плодила недоразумения, иногда совершенно даже добросовестные.

Сегодня мы оцениваем С. Ю. Витте и по тому, что он успел сделать, и по тому, что хотел сделать.

В историческом контексте этот политический деятель России предстает как истинный патриот Отечества, защитник государства Российского, пытавшийся сохранить его путем ряда политических и экономических реформ.

И, наконец, в соответствии с его положением, мы оцениваем графа и как «просто культурного человека». Когда к власти в России приходит «просто культурный человек», ратующий за благо государства Российского, – это уже немало. Таким и запомним этого политического деятеля конца XIX – начала XX века – одного из когорты великих реформаторов России…

И еще один замечательный штрих к портрету реформатора:

«Сергей Витте, давший России первую конституцию и первый парламент, – пишет американский историк Робер Мэсси в книге «Николай и Александра», – не верил ни в конституцию, ни в парламент». Р. Мэсси называет Витте «самым талантливым административным мозгом России», самым влиятельным министром при двух российских императорах. Морис Палеолог, посол Франции в России в те годы, размышлял в своих воспоминаниях о характере этого «старого государственного деятеля» – «загадочного, решительного, умного, деспотичного, презрительного, самоуверенного, честолюбивого, завистливого и гордого». Учитывая, что Палеолог, по словам Р. Мэсси, Витте не любил, считая его врагом Франции, штрихи к портрету графа, наверное, любопытные.

Что же принесли графу его ум, талант, энергия? Признательность государя? Действительно, не любя Витте за «самонадеянность», Николай II признавал его «гениальность». Но… «правые ненавидели его за умаление самодержавия, – пишет Р. Мэсси, – либералы ему не доверяли, левые боялись, что революция, которую они предвкушали, ускользнет из их рук». И вот итог карьеры, типичный для «центриста» в России: убедившись в неспособности (и в объективной невозможности) для Витте добиться стабилизации ситуации в России в 1905–1906 гг., Николай II разочаровался в Витте. За разочарованием не замедлила последовать отставка…

Портрет в контексте истории. Государевы люди К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВ (1827–1907)

Литература об этом человеке крайне скудна, хотя редкое историческое исследование о второй половине XIX – начале XX в. обходится без упоминания этого имени.