Пассионарная Россия

Словно подтверждая это, Карл пишет новые портреты старшего друга, его жены Екатерины Петровны, детей, – по отдельности и вместе. Пока братья Брюлловы самозабвенно творят в Италии, другой итальянский пенсионер – Орест Кипренский возвращается в Петербур г. Встретили его холодно. В квартире и материальной помощи столица своему гению отказала. Он просит разрешения показать в Эрмитаже свои заграничные работы, но выставка успеха не имеет. Федор Брюллов пишет братьям из Петербурга: даже Оленин, Крылов и Гнедич «истощались над Кипренским, чтоб посмеяться». Чтобы поддержать мастера, Дельвиг договаривается о создании им портрета Пушкина, – Дельвиг хотел иметь портрет друга, вернувшегося из ссылки. Пока идет сеанс, – беседуют о живописи. Дельвиг ведет Пушкина на выставку Карла Брюллова – выставку работ, присланных из Италии.

Пушкин долго стоит перед «Итальянским утром». Назавтра – вновь идет на сеанс к Кипренскому. Как удивительно, – достаточно разнесенные в нашем представлении о XIX в. в стороны, – два выдающихся мастера оказываются завязаны в кольцо событий, людей, мнений.

Выставка в Петербурге пользуется успехом. А сам Карл Брюллов вовсе не склонен почивать на лаврах; судя по автопортрету, сделанному им в это время, – жизнь его, прежде всего внутренняя жизнь, – неспокойна, судьба не проста… Карл пишет и портреты брата Александра, – как и на автопортрете самого Александра, перед нами предстает человек в движении, в постижении и открытии мира.

А в Петербурге тем временем картину Брюллова «Итальянское утро» приобретает сам Государь. И преподносит в дар Государыне. Их Величества высказывают желание иметь картину того же мастера «в пару». Получив заказ, Брюллов быстро пишет картину «Полдень»: после женщины в винограднике – пишет женщину, умывающуюся у фонтана. Государь новой картиной доволен. Ее распространяют в литографиях. Художнику пожалован перстень, а его младший брат – принят в Академию «пенсионером его Величества». Он вроде был в Италии и одновременно – на родине. Россия о нем знает, Россия о нем помнит! Он не повторит скорбный путь Кипренского, вернувшегося в Петербург полузабытым. Слухи о милостивом отношении русского монарха к художнику достигают Италии. Ему разрешено сделать акварельные портреты неаполитанской королевской фамилии. Портреты удались. И Карл Брюллов получает разрешение рисовать в Помпее все, что пожелает, вопреки указу копировать лишь те памятники, изображения которых уже опубликованы.

Как причудлив круг мелких событий, определяющий, предопределяющий рождение шедевра мирового значения. Он настолько увлекся копированием рисунков помпейских бань, изучением останков архитектурных памятников Помпеи, что написал другу Кикину о своем желании по возвращении стать императорским архитектором. Судьба распорядилась иначе. Ему было суждено стать архитектором возрожденной Помпеи. Получившей новую, пусть и воссозданную жизнь на его прославленном полотне. Это полотно, скорее всего, еще не было задумано. Однако оно уже рождалось. В том числе, как ни странно, и во время работы над копией «Афинской школы» Рафаэля, которую он сделал по заказу Государя.

Император приказал заплатить за понравившуюся ему работу сверх назначенной цены в 10 тыс. рублей ещё 5, а также пожаловал живописцу орден Владимира 4-й степени. Случай почти беспрецедентный, – такой высокий орден не был положен дворянину, имеющему в «Табели о рангах» всего лишь 14-й класс. Здесь еще уместно заметить другое: копируя «Афинскую школу», Карл Брюллов не мог не знать, что в углу, у правого края фрески, Рафаэль среди мудрецов Афинской школы изобразил себя. Не тогда ли родился замысел «великого Карла» – при воссоздании гибели Помпеи, изобразить в толпе молодого художника с лицом Аполлона, с ящиком кистей и красок на голове. Достаточно будет раз взглянуть на эту часть картины, чтобы сразу узнать знакомое по автопортретам выразительное лицо великого художника…

А тем временем – вновь сложный виток судьбы и истории искусства приводит в Италию Ореста Кипренского. Этих двух художников многое сближает, когда они пьют вино и говорят об искусстве в мастерской Брюллова, но многое у них в жизни складывается по-разному. Главное – у Кипренского все позади, у Брюллова громкая слава – впереди…