Пасть

Ага. Да ты, гнида, не хочешь умирать. Вот такие гниды меньше всех хотят умирать. Тебе очень хочется, чтоб тебя переубедили, чтоб дали гарантии… Хорошо быть идеалистом и радеть за всех — пока костлявая не взяла за горло. Может, мыслями ты и сейчас радеешь, а нутро твоё дрожит, нутро подыхать не хочет…

— Какие вам нужны гарантии, Марченко? Деньги и документы здесь. Вы можете послать одного из своих — пусть посмотрит и вернётся…

Марченко не верит. Хочет, очень хочет поверить — и не может.

— Нет, Капитан. В эти игры играй с другими. Наши условия прежние: депутаты и журналисты. На замках клеток мы установили дистанционные заряды. И если ты затеваешь какую-нибудь пакость…

Заряды он установил… Сказочник… Да он детскую петарду из спичечных головок не установит, козёл… И его полудурки тоже ловчее управляются со скальпелями, тряхомуды высоколобые… Как только прорвёмся в центральный блок, будет им вивисекция… Во всех подробностях. Неторопливо. Со вкусом…

Но сказал проникновенно и мягко:

— Генерал в курсе всех ваших требований… И не только он. Вы понимаете? Всё решается не здесь и не нами. Но давайте будем реалистами, Марченко… Никто так сразу никаких депутатов сюда не потащит… Сначала прилетят генералы. Попробуйте договориться с ними. Вертолёты подлетят через два часа, не раньше…

Хреновый из него переговорщик, что и говорить… Но других нет и не будет. Не будет вертолётов с большими шишками в погонах. Незачем им знать про Полигон. Вместо них над лесотундрой зайдут на атаку «крокодилы» — если группа Гнома не закончит всё раньше. Бог знает, по какой срочно слепленной легенде Генерал выцарапал и перегнал сюда вертолёты огневой поддержки и какое задание поставлено экипажам… Но это и не важно. Ми-24 — на самый крайний случай. Если Гном… Но что там у него, чёрт возьми…

Время шло.

Резаки замолкли. Шов медленно остывает. Группа готова к броску. Гном даёт последние указания:

— Если в подвале никого — ставим заряды под клетками, таймеры на двадцать минут — и уходим. Но это едва ли. Если кто есть — кладём их и поднимаемся. ПББСы[1] у всех поставлены? После подвала — сами знаете, кому куда. Главное — клетки. Первым делом держим клетки. К ним не должен прорваться никто.

Гном не говорит, что будет, если кто-то из осаждённых прорвётся и вскроет замки. Не маленькие, сами понимают. Будет плохо. Тем более плохо, что спецпаронов у них нет, все спецпатроны остались в мятежном блоке. А обычные ничем не помогут. Ничем и никому.

Молчат, вопросов не задают. Всё и так известно. Но командир перед началом должен ещё раз повторить задачу — неписаный закон. Гном продолжает:

— Пленные не нужны — гасить всех. Вопросы есть? Сзади, из темноты, коротко и деловито:

— И Профессора?

— Всех — значит всех. И Профессора…

Гном проходит от люка назад, где восемь человек ухватились за ручки тяжеленных зарядов. По пути всматривается в лица. Там, впереди, наверху, кроме прочих — шестеро парней из внутренней охраны. Свои ребята. Ещё вчера — свои… Но всё в порядке, на лицах никаких сомнений — наверху враги. Наверху — трупы. Не знающие, что тут затаилась их смерть, готовая к прыжку.

Он становится у второго заряда. Его место здесь. Командир впереди на лихом коне — лишь в фильме про Чапаева. Последний взгляд на прозрачный щиток, врезанный в крышку заряда. Под ним — тумблер и круглая ручка таймера. Полный оборот — двадцать минут. Повернуть полностью, дёрнуть тумблер — и у них двадцать минут, чтобы уйти как можно дальше. Половина оборота — десять минут. Четверть — пять.

Гном бросает в микрофон два коротких слова и говорит ставшую ритуальной фразу:

— Ну что, волчата? Никто не планирует жить вечно? Гулливер, давай!

Гулливер, согнувшись едва не втрое, отводит для удара ботинок сорок седьмого размера. Люк чуть-чуть просел — как раз на толщину шва. Шов хитрый, прилагать чрезмерных усилий не надо — двухтонная овальная громадина замерла в неустойчивом равновесии. Сейчас будет немного шумно. Бронеплита рухнет с грохотом, и дальше счёт пойдёт на секунды и терции…

Гулливер мощно вдохнул и…

Крохотная клипса в ухе ожила. Голос Гнома:

— Капитан, начинаем!

Ну вот и всё. Конец переговорам. Но разговор не окончен. Надо отвлечь Профессора и тех, кто рядом с ним, отвлечь в последний раз. И он сказал первое пришедшее в голову:

— Марченко! Срочное сообщение! К нам вылетела комиссия, два часа назад. Смешанная — Минобороны и Академия наук. Можете…

Капитан осёкся — из клипсы донеслись звуки, заставившие замолчать и схватиться за рукоять пистолета. Единственного у них пистолета, заряженного особыми пулями.

…и люк не выпал с адским грохотом. Люк выпал почти бесшумно — так, с лёгким скрежетом. Потому что он ввалился внутрь — прямо на Гулливера. Даже не ввалился — был с силой выдавлен, стремительно вылетел… И дальше всё пошло очень быстро.

Гулливер не успевает ни отпрыгнуть, ни даже крикнуть; короткий хрип, мягкий хруст — всё кончено. Никто не ужасается, никто не спешит на помощь — потому что вместе к плитой к ним вваливается и кое-что другое…