Пасть

Вот и сейчас — свеженькая идея. Миллениум в старинном замке. Ах, ах, ах! Руины, башни, стены, подвалы и казематы… Зарытые клады, фамильные проклятия и призраки в белых саванах. Средневековье. Романтика. Да откуда тут, под Питером, старинные замки? Ерунда какая-то… Так и надо было Ирке сказать: нет уж, дорогая подруга, давай ты как-нибудь сама в замке этом. А я уж нынче по старинке, в общаге, в нормальной комнате с телевизором…

Но в общежитии оставаться нельзя. Опять заявится Марат — уж в эту ночь точно… Пьяный, наглый, знающий всему и всем цену — в валюте, с точностью до десяти центов. Всем — и ей тоже. И опять придётся… Нет уж, лучше в замок…

Там будет Генка… Два года не виделись. Конечно, всё забыл, да и что, собственно, было забывать? Неясное предчувствие, что всё у них может быть хорошо? Смешно…

Тут в комнату ворвалась Ирка. Она всегда — врывалась.

— Ну что, Натусик, ты готова? Нам пора…

— Готова, — обречённо сказала Наташа.

Он остановился. Воткнул в снег палки, стащил перчатки и провёл рукой по разгорячённому лбу. Спешить некуда. Он нашёл, что искал.

След.

Ровная, как по ниточке, цепочка пересекает долину. Характерный, до боли знакомый след — отпечатки четырёх лап образуют нечто вроде буквы «Y». И между такими «Y» — пять-шесть метров чистого белого снега. Лихо шёл. Налегке. Нажравшись, скачет гораздо тяжелее и медленнее…

Человек нагнулся, покрошил снег пальцами. Глянул на часы. След ночной, причём середины ночи, до того как прихватил предутренний морозец. Таким аллюром до утра мог отмахать ого-го…

Достал из-за отворота мобильник. Нажал кнопку и сказал одну короткую фразу: «Оса летит в улей». И тут же отключил. Рациями им пользоваться здесь, под городом, запрещено — слишком много любопытных ушей в эфире. Но если кто и сканирует телефонные переговоры, ничего и никому эта фраза не даст… Ему, впрочем, тоже. Помощи не будет.

Оса летит в улей… Пчела в улей больше не вернётся. Шмель тоже. И другие… А Овода очень хотят в улей вернуть, да вот неизвестно, где порхает. Смылся, плюнув на всё: и на обещанные деньги, и на возможные последствия… На пистолет со своими отпечатками, оставшийся у Капитана от контрольных стрельб, — ничего не стоит обеспечить из того ствола пару свежих жмуриков, сохранив в целости отпечатки. Капитану это запросто… И Овода будут старательно ловить по всей стране, а то и по всему миру. Но Овод, похоже, счёл такой вариант меньшим злом. После ноября — меньшим.

В конце ноября, по первому снегу, их тщательно отобранная и подготовленная группа вступила в схватку с объектом. Схватка была недолгой — и группы больше нет. Почти нет…

Оса легко заскользил вдоль следа.

Ну хватит, подумал Игорь. Сегодня Ирка мне даст. Не отвертится. Довольно ей носить дурацкое прозвище Динамо. Сколько можно дурить парням головы… На дворе не девятнадцатый век, а она не тургеневская барышня. Хватит убивать время и деньги на странное какое-то общение, полудружеское-полу… не пойми что. Всё. Сегодня.

Игорек накручивал сам себя. Но в глубине души прекрасно понимал, что и сегодня всё будет как обычно. Опять ему ничего не отвалится. И не обломится.

Ирка, простая душа, обладала редким талантом: могла пойти куда угодно — в турпоход, на вечеринку, в сауну, наконец, — пойти с балдеющим от неё парнем и вернуться без малейшего для себя ущерба. Могла, в конце концов, припозднившись, переночевать у парня дома — совершенно целомудренно.

Что самое удивительное — отношения от этого у неё ни с кем не портились. Просто в этих отношениях с самого начала не бывало с её стороны ни малейшего эротического подтекста. Ирка, личность весьма экспансивная, была способна броситься парню на шею, обнять, расцеловать — и при этом остаться с ним на дружеской ноге, не более. А мужчин, способных, распалившись, в какой-то момент пустить в ход грубую силу, Ирка с удивительным чутьём избегала.

Игорь, потерявший с ней почти полгода, не раз говорил себе, что надо плюнуть и найти нормальную девицу, не страдающую инфантильной фригидностью. Самку. Тёлку. Не отягощённую излишними извилинами и ведущую здоровую половую жизнь. Полным-полно ведь таких рядом… Были же подходящие случаи, и некоторые блиц-знакомства на студенческих вечеринках в этом году заканчивались самым приятным образом, но… Но расстаться с Иркой он пока никак не решался…

Гена сидел рядом, на водительском месте, и не обращал на душевные терзания старого приятеля ни малейшего внимания. Молча курил в приспущенное окошко.

Генкин лимузин заставлял проходивших мимо общежития граждан замедлять шаги и оглядываться: битый и мятый жизнью «запорожец», вместо бокового стекла фанерка; пожёванный борт запорожца-ветерана украшал измалёванный красным суриком рекламный призыв: «ПРОДАЁТСЯ! ДЁШЕВО! ОН ЕЗДИТ!!!» — кривые буквы зачёркнуты небрежным движением кисти, краской другого цвета. Сие чудо техники было приобретено Генкой аж за пятьсот рублей спустя две недели после возвращения из армии — то есть месяц назад.