Пастор (ЛП)

Я быстро переоделся в спортивную одежду, прикрепил свой телефон к руке и добрался до дома Поппи меньше, чем за две минуты. Её Fiat стоял на подъездной дорожке, но, когда я, проскользнув в сад (благодарный ещё раз за разросшиеся кустарники, предоставляющие такую чудесную маскировку), постучал в её дверь, никто не ответил. Где она, чёрт побери, была? Это очень важное дерьмо, а Поппи недоступна? Возможно, решила вздремнуть? Может, в душе?

Я постучал и стал ждать. Написал сообщение, постучал и снова ждал. Вышагивал, и ждал, и много раз стучал, а затем послал всё на хрен и отпёр дверь ключом, лежащим под горшком с бамбуком.

Как только вошёл внутрь, я мог с уверенностью сказать — Поппи не спала и не была в душе. Меня встретила гробовая тишина, которая приходит только с пустотой, с отсутствием, и, конечно, я увидел, что её телефон и кошелёк исчезли с обычного места на столе, хотя ключи всё ещё были там. Значит, она куда-то ушла без них. Может, отправилась в центр города? В кафе или, возможно, в библиотеку?

Я повернулся, чтобы уйти, но затем мысль обрела форму и ударила меня в грудь, будто была ледяным клинком.

Что, если она со Стерлингом?

Я практически сполз по стене. Это имело смысл. Я что, действительно думал, что он проделал весь этот путь, лишь бы предупредить меня? Что он объявит войну, а потом будет ждать ещё несколько дней, чтобы открыть огонь? Нет, после ухода из церкви Стерлинг, вероятно, направился прямиком к Поппи и в то время, когда я — идиот — топтал изношенный ковёр в своём кабинете, уже был здесь, убеждая Поппи пойти куда-нибудь с ним. На обед. В бар. Или в какой-нибудь гламурный отель в Канзас-Сити, где он бы трахнул её у панорамного окна.

Этот ледяной клинок поражал меня снова и снова: в горло, в спину, в сердце. Я даже не собирался бороться со змеями-близнецами, ревностью и подозрительностью, пока те обвивали мои ноги, потому что без тени сомнения знал, что был прав. Не существовало другой причины, по которой она бы игнорировала мои звонки и смс.

Она была со Стерлингом. Она была со Стерлингом, а не со мной, и я был совершенно не в силах изменить это.

***

После осознания того, что во второй половине дня Поппи не было дома, я забежал в кафе, и библиотеку, и винный сад, просто чтобы проверить, не пошла ли она поработать куда-нибудь ещё. Но нет, её не было ни в одном из этих мест; вернувшись домой, я отстегнул свой iPhone, но она по-прежнему не написала и не позвонила.

В отличие от епископа Бове.

Я не перезвонил ему.

Во время обычного сбора молодёжной группе я был разбит, сердит и встревожен. Но, к счастью, был вечер Xbox, поэтому мои разочарование и напряжение слились с теми же чувствами шумных подростков, сражавшихся со мной в игре. А в конце нашей встречи я прочитал краткую и подходящую случаю молитву.

— Боже, псалмопевец (прим.: здесь царь Давид) говорит нам, что слово твоё — луч света у наших ног: даже если мы не всегда знаем, куда ведёшь нас, ты обещаешь указать нам следующий шаг. Пожалуйста, сохрани для нас этот луч горящим, дабы наш следующий шаг, наш следующий час и наш следующий день были ясными. Аминь.

— Аминь, — пробормотали подростки и отправились домой к своим переживаниям, которые были (для них) такими же беспокоящими и тревожащими, как и мои.

Домашнее задание, влюблённость, несочувствующие родители и выпускной казались мне такими далёкими. Я хорошо помнил эти проблемы, хотя они были сильно омрачены смертью Лиззи. Подростки чувствовали себя иначе, нежели взрослые — без опыта, напоминавшего им о том, что их жизнь не разрушится из-за плохой оценки или неразделённой любви, они воспринимали всё острее и значительнее.

Но у меня был подобный опыт. Так почему же я до сих пор чувствую себя так, будто могу сломаться?

После молодёжной группы я сидел в своей гостиной с телефоном в руках, размышляя, должен ли связаться с епископом, звонил ли он, потому что Милли или Джордан рассказали ему о моих нарушенных обетах, и раздумывая о том, смогу ли продолжать притворяться, если он не знает. А затем я увидел это: присланное мне в смс фото.

Его отправили с неизвестного номера, но я всё понял в ту же секунду, когда открыл сообщение и увидел снимок Поппи, которая сидела в машине лицом к окну. Свет был тусклым, словно фотографирующий не использовал вспышку, и казалось, сделан он был на заднем сиденье, что навело меня на мысли о личном водителе за рулём. Я едва мог разглядеть локоны волос вокруг её шеи и ушей, мерцание небольших бриллиантовых гвоздиков, которые она иногда носила, и перламутровый блеск её блузы с бантом.

Стерлинг хотел дать мне знать, что он был с ней. Я понимал: это могло быть чем-то невинным, например, обедом или разговором, но, давайте честно, обед с бывшим был когда-нибудь абсолютно невинным?