Пастух

— Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах, но теперь тебе уже не удастся сменить карты, которые у тебя на руках. В глубине души ты понимаешь, что я поступаю правильно. Посмотри на этого сидящего перед нами зверя. — Он сделал жест в сторону Акермана. — Он, вероятно, сейчас придумывает различные способы, чтобы заставить нас страдать. Я сочувствую маленькому мальчику на том видео, но тот мальчик мертв. Я не могу позволить, чтобы еще хоть один человек пострадал от его рук. И не позволю. Мы здесь имеем дело не с людьми. Это монстры, и они не заслуживают права на жизнь.

— Да кто вы такой, чтобы решать, кто может жить, а кто должен умереть? Вы пытаетесь играть роль бога, шериф, а я не думаю, что Господь наш милосердный благосклонно взирает на таких самозванцев.

Их взгляды встретились, и шериф сказал:

— Прости меня, сынок. — С этими словами он начал поднимать руку с зажатым в ней пистолетом.

Не думая и подчиняясь чисто инстинктивному порыву, Маркус швырнул в шерифа свой бесполезный пистолет. Мир вокруг замедлил движение.

Как только пистолет вылетел из его руки, он ухватился за край стоявшего справа от него стола, приподнял его и опрокинул на шерифа, вложив в это движение всю свою силу. Стол ударил шерифа в левый бок, и пуля, нацеленная в грудь Маркуса, срикошетила от полупустой грязной полки.

С молниеносной скоростью Маркус оценил расположение полок и рванулся к двери. Он слышал шаги шерифа у себя за спиной и, как только добрался до двери, обернулся и с силой толкнул последний ряд полок. Подобно костяшкам домино, полки сначала попадали друг на друга, а потом завалились в центр сарая. У Маркуса больше не было времени оглядываться, и он выскользнул из двери, слыша позади крик боли, изданный шерифом.

Стоило Маркусу оказаться на улице, как тьма поглотила его. Наступила ночь, и свет излучали только два стоявших поодаль друг от друга фонарных столба. Он нырнул под покров темноты и направился туда, где припарковал свой пикап.

Он знал, что действовать необходимо быстро. Шерифу не понадобится много времени, чтобы выбраться из завала и выйти с противоположной стороны сарая.

Но куда я поеду, даже если доберусь до пикапа? Я не могу обратиться в местную полицию по совершенно очевидным причинам, так что остается только полиция штата. Но и попав к полицейским штата, какие доказательства я смогу предъявить? Как мне убедить их, что местный шериф, которого они наверняка хорошо знают, превратился в преступника, пытавшегося меня убить?

Он сразу же выбросил эти мысли из головы. Такие вопросы в данный момент не имели значения. Ему приходилось решать проблемы по мере их поступления, а первостепенной задачей сейчас было убраться отсюда живым.

Глава 11

Маркус огибал фермерский дом с западной стороны. Он бежал изо всех сил, не собираясь давать шерифу шанс догнать себя. Едва он достиг угла дома, уже собираясь свернуть во двор перед фасадом, как услышал звук, который никак не ожидал услышать. Его инстинкт кричал во весь голос, приказывая ему остановиться. По инерции он пробежал еще немного, но сумел затормозить как раз вовремя, чтобы снова скрыться за углом.

Выстрел из пистолета пронзил ночную тишину, и пуля просвистела там, где только что находилась его голова. Выглянув из-за угла, он заметил стрелявшего как раз перед тем, как раздался второй выстрел. Он увидел Льюиса Фостера, одетого во все черное, присевшего на корточки рядом с автомобилем шерифа.

Маркус стукнул кулаком о стену дома. Другие машины не появились, а это значило, что Фостер уже был здесь, поджидая их. Шериф все спланировал, а он угодил прямо в расставленную для него ловушку.

Он услышал шаги, приближавшиеся к дому со стороны сарая. Шерифу понадобилось даже меньше времени, чем предполагал Маркус, чтобы выбраться наружу и отправиться за ним в погоню. Отлично… Попал между скалой и твердолобым ублюдком. Он огляделся в поисках чего-нибудь, что мог бы пустить в ход против них. Множество мыслей промелькнуло у него в голове, но все они оказались бесполезными.

Но он продолжал осматриваться по сторонам, не прекращая поиски. И нашел потенциальное оружие — наверно, древнейшее из всех известных человечеству. С тех самых пор, как человек приобрел способность любить и сострадать, открылась также и дверь для ненависти и зависти. Подобные эмоции заставляли мужчин и женщин убивать ради того, что им не принадлежало. И каждый раз, когда человек испытывал потребность кого-то убить, у него под рукой, похоже, всегда находился булыжник.

— Сдавайся, сынок. Тебе больше некуда бежать, — донесся голос шерифа из-за угла дома.