Пастух

Полицейский вел себя предельно осторожно, и Маркусу оставалось только гадать, почему человек, который мог быть всего лишь путешественником, передвигающимся автостопом, или бродягой, вызвал такое подозрение у офицера полиции штата. Страж порядка сковал его наручниками за спиной и усадил на заднее сиденье автомобиля. Маркус хотел было спросить, в чем его обвиняют, хотел узнать, почему этот коп сразу решил, что он представляет собой такую уж опасность. Но у него не было другого выбора, к тому же он понимал, что если сумеет приобрести союзника в лице этого офицера, то значительно продвинется вперед.

Еще когда полицейский приказал ему поцеловать асфальт, Маркус решил позволить ему себя обезопасить и только потом изложить свою историю. Так патрульный почувствует себя увереннее и, вероятно, станет более восприимчивым к его словам. Он знал, как нервничают копы, особенно начинающие, когда чувствуют угрозу. А он не хотел допустить ошибку в самом начале общения с потенциальным спасителем.

Он без малейшего сопротивления позволил усадить себя на заднее сиденье. Полицейский даже не стал пристегивать его ремнем безопасности, словно Маркус мог укусить его за шею, если бы он нагнулся к ремню.

С этой мыслью к Маркусу пришло понимание, почему офицер относился к нему как к беглецу. Он и принял его за беглеца. В конце концов, предполагалось, что в здешних местах появился серийный убийца. Офицер сел за руль, включил первую передачу и тронулся с места, не сказав больше ни слова.

У Маркуса заныло внизу живота.

— Послушайте, меня зовут Маркус Уильямс…

— Мне известно ваше имя.

Молчание.

— Куда вы меня везете?

Молчание.

Маркус глубоко вздохнул.

— Меня в чем-то обвиняют?

— Мне было приказано не разговаривать с вами.

— Кем приказано?

— Вы объявлены в розыск, и мне приказали не разговаривать с вами.

Маркус прокрутил в уме все варианты. Офицер даже не зачитал ему его права. Неужели этот парень работает на шерифа? Нет, едва ли. Если бы дело обстояло так, был бы приказ сразу же стрелять на поражение.

— Послушайте, приятель, я не знаю, за кого вы меня принимаете или что, по вашему мнению, я совершил, но меня зовут Маркус Уильямс. Не Фрэнсис Акерман. Вы можете воспользоваться компьютером, чтобы взглянуть на его фотографию и…

— Как я уже сказал, — прервал его офицер, постукивая пальцем по дисплею компьютера, установленного на приборной панели, — я знаю, кто вы такой. Маркус Уильямс. Подозреваемый в убийстве Морин Хилл. Мне был отдан строгий приказ не разговаривать с вами, а прямиком доставить в офис шерифа округа Диммит. Так что расслабьтесь и наслаждайтесь поездкой.

Подозреваемый в убийстве Морин Хилл?

Поначалу эти слова повергли его в шок, но почти сразу он понял, что должен был предусмотреть такую вероятность. В этом был смысл. Шерифу необходимо дискредитировать его и сделать так, чтобы он не смог найти никого, кто проникся бы к нему сочувствием. Полицейский за рулем не работал на шерифа, но это не имело значения. Он точно так же вез его на верную смерть.

Шериф заключит его под стражу, а потом все станет легче легкого. Поручит другому заключенному расправиться со мной или убьет во время подстроенной попытки бежать.

— Я не убийца.

— Все убийцы так говорят.

— Просто послушайте меня одну минуту. Причина, по которой шериф запретил вам со мной разговаривать, заключается в том, что он сам убийца. Он пытается прикончить меня, потому что я узнал обо всем.

— Неужели? Ну и ну.

— Я обнаружил тело Морин Хилл, потому что я ее новый сосед. Пришел к ней познакомиться. Но, как мне показалось, на месте преступления что-то было не так, и я позвонил шерифу. А потом понял, почему концы с концами не сходятся: шериф уже поймал убийцу… Акермана. Вы ведь слышали о нем, верно?

Офицер не ответил, но Маркус не мог понять, что означало отсутствие саркастической ухмылки — либо что ему удалось в чем-то его убедить, либо что офицеру попросту нечего было сказать.

— Шериф разработал собственный план для Акермана, не предусматривающий суда и приговора. А я вмешался в его грязные дела, и потому он теперь желает и моей смерти тоже. Если вы доставите меня к нему в офис, станете сообщником в убийстве.

— Зачем шерифу все это?

— Не знаю. Быть может, он наслаждается ощущением собственной власти. Или разочаровался в системе. Или у него шнурки затянуты слишком туго. Или его часто обижали в школе. В наши дни причин достаточно. Я не знаю, почему он это делает, но знаю, что офицер полиции должен стоять на страже закона. Не выдумывать свои законы и не приспосабливать их под себя, когда ему это удобно. А шериф уже нарушил закон. Он взял на себя функции судьи, присяжных и палача. На самом деле вопрос не в том, заслуживает ли Акерман права на жизнь или он должен умереть, а в том, что это не шериф должен решать. Он берет на себя роль Господа Бога.

Офицер кивнул в знак согласия, потом посмотрел на Маркуса в зеркало заднего вида и сказал: