Пастух для крокодилов

— У нас в монастыре, помню, парень был, — продолжил Богдан развивать пикантную мысль. — Тоже как ты, здоровый, крепкий, на мужчину похож, а сам… — молниеносный удар кулаком разбился, увы, о выставленный локоть. Через долю секунды нога Мулата ударила с пушечной силой Богдану в живот, отбросив на пару метров. Развивать атаку противник не спешил, остался на прежнем месте, такой же расслабленный.

— Ну, ладно, ладно, я был неправ, — улыбнулся Богуславский вымученно, двинулся к бойцу по широкой дуге. — Вот тебе моя рука и на этом кончаем ссориться, идет?

Мулат, вопреки надеждам, не стал хвататься за протянутую длань и заламывать — ударил ногой в голову. Богдан эффектное «маваши гери» блокировал, успев ответным тычком «пробить» противнику печень. Эффекта не добился — брюшные мышцы у противника оказались на уровне, как и всё остальное.

— Слушай, а почему ты полукровка? — спросил телохранитель, начиная движение по кругу, кошачьей поступью. Прием грязноват, но иных способов не найти.

— В самом деле, почему? А я тебе скажу — потому что мать твоя трахалась со всеми подряд. Родился ублюдок, так не топить же его!

Есть! Проняло! Южная кровь вскипела, ожил Мулат: левая нога хлестнула опять в голову (не достал), правая, потом «вертушка» и снова два подряд «маваши». Каратист, все-таки! Не спортивное, конечно, боевое, но это куда выгодней прежнего хладнокровия. Увлекся Мулат, пошел садить руками-ногами, благо противник отходит, почти не сопротивляется. «Мае гери», «уро маваши», с развороту, а потом…

…Потом нога каратиста угодила в захват, а удар по коленной чашечке чуть не сломал вторую, опорную. Извернулся, упал на руки, пятка врезалась Богдану в плечо. Вырвался-таки из захвата! Вскочил и снова попёр, осторожней уже. Богуславский теперь отступать не стал — встретил прямым ударом. Противник рубанул ребром ладони в шею («коронка» самого Богдана), шаг назад, подсечка — не достал! Вновь атака, столкновение и обмен тычками, по всем частям тела. Самый мощный бицепс можно «отсушить» фалангой согнутого пальца, по бедру можно врезать коленом, а щиколотку «стреножить». Из таких мелочей складывается победа в схватке двух профи, когда сразу «вырубить» не удалось, и болевые точки никто не подставляет. Тяни время, лупи по мышцам и суставам, изматывай. Жди, пока упарится противник и сделает-таки ошибку!

Трибуны вопят разноголосо и не понять уже, кого больше поддерживают. Тут же, на ходу делают новые ставки, заключают пари, бумажниками трясут. «Хоть бы пан клиент догадался с кем-нибудь поспорить! Глядишь и выиграет денежку!». Мысль мелькнула и погасла — не было ей места в зубодробильной чехарде. Отступать! Блокировать! Отвечать…

Схватка близилась к концу. Мулат, при всей выносливости, умотался-таки, пируэты прекратились, одиночными теперь бил. Иногда доставал, иногда промахивался. Получал ответные удары, но не падал пока, гад такой! Нижняя челюсть его, определенно, сломана, левый глаз заплыл, кровь из носа струится. Богдан почти не владел уже левой рукой — нерв защемлен, по всей видимости. Болят ребра, ноет башка, но координация пока сохраняется. Удар, еще удар…

На тридцатой, примерно, минуте боя Мулат включил «второе дыхание» — взгляд вдруг сделался снова осмысленным, а движения наполнились прежней силой. Бывает такое, специальными тренировками достигается. Богуславский, напротив, откровенно «поплыл» — не отступал уже, а пятился, ноги заплетались, пропустил пару чувствительных ударов.

— Святой отец, не упади! — донесся с трибуны чей-то ехидный голос. Тот же, наверно, что вчера еще советовал «не надорваться».

— О себе позаботься, сын мой! — заорал Богуславский, явно бодрясь, и тут же, как сглазил — упал на спину. Через мгновение Мулат прыгнул, целясь в лежащего пятками, но сам рухнул от внезапной подсечки. Не смог уже встать — ноги Богдана зафиксировали противника намертво. Борьба в партере — слабое место большинства каратистов, не владеющих борцовской техникой. Сколько ни дергайся, сколько мышцы не напрягай, законы физики не переломишь. Мулат и не пытался — вместо этого пятерней в глаза ткнул. Перехватив чужую ладонь, Богуславский жестоким движением сломал чемпиону два пальца, потом накачанная шея Мулата попала в захват левой, больной руки. Давить принялся, ощущая дикое удовольствие от самого процесса. Как искупление, как расплата за всю боль, что переполняла сейчас с ног до головы. Еще сильнее, еще…

— Убей его, Монах! — завопил с трибун кто-то хрипло и возбужденно, другие подхватили, завизжали, захлопали. Будто впрямь на гладиаторском турнире лет эдак с две тысячи назад.

«Да что это я?! Совсем рехнулся?! Это же спорт, мать вашу! Хоть и жестокий, но спорт, а не битва!». Рука разгибалась болезненно, со скрипом, не хотела жертву отпускать. Мулат уже даже не хрипит — безвольным тюфяком на пол опрокинулся. Дышать, правда, дышит.

— Живи… чемпион, — разрешил ему Богуславский очень тихо, сам поднялся на ноги, морщась. — Как умел, так и справился, ясно вам?! Хотите крутых трюков — наймите товарища Ван-Дамма, а я так себе… повинность отбываю…