Пастух для крокодилов

Богуславский попытался приобнять ее, не глядя, но «вдова» вывернулась, потянула за собой. Зашелестела ткань, опадая с тела на шершавый циновочный пол.

— Иди ко мне.

Богдан обернулся. И взглянул. Было на что посмотреть: Юго-Восток всегда славился изяществом своих женщин. Хрупкость почти фарфоровая, законченность линий, сексуальность, воспринимаемая на уровне подсознания. А навыки? «Кама-Сутра» — это не отсюда, гораздо западней, но все же… Азия-с. А массаж таиландский пресловутый? Тоже не отсюда, но почти. В генах, в традициях, в культуре заложено и освящено прошедшими веками, бесчисленными поколениями жен и любовниц.

— Иди ко мне.

— Иду.

Дальше словам не осталось места. Пламя, бешеный напор и последний яростный всплеск. Покой. И опять пламя — неспешное, раздуваемое, будто уголек умелыми женскими губами.

— Почему ты смеешься?

— Мне хорошо. А еще представил, как далеко нас было слышно. Соплеменники твои теперь до утра не уснут.

— Мне можно. Чего еще ждать от молодой вдовы!

«А может, и правда, никакой в тебе корысти, никаких «вырождений рода»? Просто есть мужчина и женщина, вполне симпатичные друг другу. Взаимное притяжение, экзотический каприз — для обеих сторон экзотический. Зачем все усложнять?!».

Мысли ласкали самолюбие, но собрать их воедино никак не удавалось — попробуй тут, сосредоточься, когда… когда… О-о! Ну, держись!

За распахнутой дверью хижины оглушительно стрекотали цикады.

Глава седьмая

В которой тайн становится все больше.

Автомат системы Калашникова, образца 1947 года (он же АК-47) — довольно мощное оружие. Во многих отношениях. Даже в плане механической прочности корпуса и всех составных частей. Железо — оно и в Африке железо, и в Азии тоже. Дерево — материал куда более хрупкий, а потому кой-какие следы на автомате остались, впечатавшись в древесину цевья и приклада. Пара глубоких вмятин, трещина длинная. И все. Малая плата за пребывание в тигриных зубах. Самому владельцу данного конкретного оружия повезло куда меньше.

— Он, наверное, палец на спуске держал, боялся.

— А стрелял в кого?

— Ни в кого. Мышцы судорогой свело, когда тот ему на спину прыгнул. Вся очередь — в белый свет как в копеечку.

— Куда?

— Никуда. Выражение такое русское, идиоматическое!

Разговаривать Богдану не хотелось. Вид мертвых тел всегда был для него (как для любого нормального человека) сильнейшим депрессантом, отбивающим аппетит и портящим настроение. Даже если принадлежало это тело не другу, не знакомому и вообще не понять кому. Попробуй сейчас разберись! Нога в ботинке, голова — лицо азиатское, узкоглазое, искаженное гримасой. Часть туловища с торчащими белыми ребрами и обрывками зеленой ткани — определенно китель полувоенный, полевого покроя, в каких добрая половина страны ходит по горам и лесам. «Полу», потому что без погон и нашивок, определяющих принадлежность к армии. Мирный житель? Ну да, разумеется — с автоматом на боевом взводе, в ночных джунглях! В пятистах метрах от деревни, где как раз заночевали богатенькие иностранцы!

— Может, карманы проверить? — сделал Богдан шаг вперед и остановился, приторможенный жестом Хоксли.

— Не стоит, право, приближаться к останкам ближе, чем на пять метров, у тигра очень хорошее обоняние. Мы и так достаточно тут наследили, господа.

— Он, что, может еще вернуться? К ЭТОМУ?

— Наверняка, мистер Бокуславски, — в англоязычном произношении фамилия Богдана прозвучала смешно. — Тигр, знаете ли, большой лентяй, он никогда не станет искать себе новую добычу, если где-то осталась часть прежней. Хотя бы немного, — повернувшись к крестьянину-следопыту, приведшему их сюда, Хоксли произнес несколько фраз на языке сайбо, обводя красноречивым жестом окрестные деревья.

— Ну вот, теперь мы можем возвращаться. К вечеру местные парни смастерят для нас махан, а сегодняшняя ночь станет для убийцы последней.

Богдан пожал плечами, взглянул еще раз вокруг, пытаясь представить, как все это выглядит в темноте. Не очень приятная рисовалась картина, даже сейчас. Деревца в три обхвата, кустарник (вот где змейки-то), лианы, полумрак. Вверху, среди веток вопят вездесущие обезьяны, а внизу, рядом с россыпью неведомых ярких грибов, лежат полусъеденные людские останки. Мрачно, господа.

— А собак нельзя сюда? — припомнил Богуславский все ему известное об охоте на крупного зверя. — Пройти по следу, отыскать логово…

— Что вы, мистер Бокуславски! — в улыбке Хоксли отразилось вежливое презрение профи к дилетанту-«чайнику». — Ни одна местная собака не пойдет за тигром, они боятся даже запаха. А видимых следов он почти не оставляет из-за своей мягкой поступи.

Запах действительно ощущался — все тот же, кисловатый, звериный. Правда или нет, что от людоедов воняет как-то по особому? Обмен веществ у них, мол, другой. Враки, скорее всего — не так уж «венец природы» отличается своим биологическим составом от прочей живности, чтобы желудок хищника это воспринимал. Мясо — оно и в Африке мясо. И в Азии тоже. Цинично, но факт.

* * *